— Святый Боже, — прошептала девушка, — я так и знала, его опять выпороли…
— Зелье! — воскликнула я. — Зелье от ран, такое темное, в маленькой серебряной баночке. Ты знаешь, где оно?
Таонга кивнула и бросилась во внутренние комнаты, а я принялась расстегивать камзол и рубашку человека-барана. Наверняка, он подвернулся хозяину под горячую руку.
— Подлец! — промолвила я. — Подлец и негодяй!
Вместе с Таонгой мы смогли дотащить Бекингема до дивана и в четыре руки быстро обработали свежие кровоточащие рубцы на его спине. Бекингем шевельнулся и еле слышно промолвил:
— Хозяин будет гневаться… Это очень дорогое средство. А вы второй раз переводите его на меня.
Он вздохнул и, поднявшись, смущенно принялся натягивать на себя окровавленные тряпки, в которые превратилась его одежда.
— Пусть гневается, — твердо сказала я. — Оно ему самому понадобится. Бекингем, где эта сволочь?
— В лаборатории, — проговорил человек-баран и осторожно сел на диване. Таонга заботливо погладила его по лохматой голове и посмотрела на меня с искренней признательностью.
— Вот и хорошо, — сказала я и взяла серебряный подносик, на котором горничная принесла чашку кофе. — Лестница в лабораторию — это прямо и направо?
— Верно, — кивнул Бекингем, и в его глазах мелькнул страх. — Миледи, что вы собираетесь делать?
— Да так, — ответила я, взвешивая подносик на ладонях. Серебро мягкий металл, но это лучше, чем ничего. — Покажу кое-кому его место. Таонга, присмотри за Бекингемом, пожалуйста.
Было в моем дурацком характере такое свойство: если за себя я могла постоять через раз, по обстоятельствам, то за обиженного товарища я вступалась всегда, вне зависимости от того, чем это грозило мне и этому товарищу. Порка, заданная Бекингему, была последней каплей.
— Миледи, не стоит… — проговорил Бекингем, но я уже вышла в коридор, и его слова остались за закрытой дверью.
* * *
По пути в лабораторию я никого не встретила. Ну и слава богу. Откуда-то снизу до меня долетали обрывки музыки — должно быть, пир удался на славу. Похоже, обитателям замка только и надо, что выпить да закусить.
Зачем им при таком раскладе наследница бури, вот бы что узнать.
Я долго поднималась по лестнице и, оказавшись перед дверью в лабораторию, прислушалась: тишина, ни звука. Осторожно надавив на ручку, я открыла дверь и неслышно проскользнула внутрь.
В лаборатории было тихо и темно. В распахнутые настежь окна свободно дул прохладный ветер с гор, и, проходя мимо, я заметила крупные звезды в прорехах туч. Горы книг и диковин в полумраке казались затаившимися чудовищами. Впрочем, как я уже успела убедиться, в этом мире чудовища имеют исключительно людское обличье.
Я шла практически наугад, примерно прикидывая направление к центру лаборатории. Сейчас ничто не говорило о том, что Альмир здесь. Да и с чего я вообще взяла, что он пришел сюда? Мало ли в замке укромных мест и уголков?
Впереди, за книжными шкафами забрезжил тихий неверный свет. Я бесшумно двинулась к нему и вскоре увидела диван с небрежно наброшенным пледом и колдуна, который читал какую-то книгу. Источником света был толстый зеленоватый жук, медленно круживший над головой Альмира.
Притихшая было злость снова обожгла меня. Значит, лежит-полеживает, книжку читает.
Альмир повернул голову, смерил меня равнодушным взглядом и спросил:
— Не спится?
— Ты выпорол Бекингема, — отчеканивая каждое слово, проговорила я. Колдун пожал плечами.
— Ну и что? Он полез не в свое дело.
— Не смей, — промолвила я. — Никогда больше не смей поднимать на него руку. Это понятно?
Равнодушие в глазах Альмира сменилось интересом. Так садовод будет смотреть на особо крупного червяка.
— С чего это вдруг? И зачем тебе поднос?
— Да так, — в моих словах звучала отчетливая угроза. — Перешибить хочу кое-кого по хребту.
Альмир закрыл книгу, отмахнулся от жука и, поднявшись с дивана, приблизился ко мне.
— Жалко барашка? — спросил он. — Чего его жалеть, давно бы шашлыком был. А вот ведь, бегает.
— Не смей, — упрямо повторила я. — Не смей ни бить, ни унижать.
Альмир вздохнул.
— Чем же я тебя унизил?
Прикосновение пальцев к плечу отдалось по всей руке легким разрядом тока. Я почувствовала, как кружится голова, и на мгновение мне показалось, что меня обдало волной жара. Жалобно звякнул выпавший из рук поднос.
— Тем, что пошел справлять мужские потребности сразу после свадьбы, — прошептала я. Голос куда-то делся, зато решимость осталась. — И теперь все здесь надо мной смеются.
Колдун негромко рассмеялся. Я вдруг ощутила, что от него пахнет не вином, а сухими цветами. В расстегнутом воротнике рубашки сверкнула золотая звездочка монетки.
— Я хотел дать дерзкой девчонке окорот, — промолвил Альмир. — Щелкнуть по носу, так сказать. Не пошел я ни к кому, Полина. Сидел здесь, читал книгу. Прислал к тебе хорошую горничную, между прочим.
На миг меня захлестнуло радостным облегчением — я и не знала, почему оно вышло настолько чистым и глубоким. Колдун довольно улыбнулся.
— А зачем Бекингема выпорол?
Между бровями Альмира пролегла глубокая морщина.
— Вздумал меня учить тому, что и как делать.
Я подумала, что колдун просто сорвал на Бекингеме раздражение.
— Не делай так больше, — попросила я. Смущение растекалось в груди горячим облаком, и я невольно обрадовалась тому, что в лаборатории темно, и Альмир не увидит моих покрасневших щек.
По губам колдуна скользнула тихая улыбка.
— Посмотрим, — сказал он и несколько раз резко втянул носом воздух. — Абервильская мазь, так?
Я отвернулась.
— Понятия не имею, что это такое.
— Похоже, извела на этого барана целую склянку, — недовольно произнес колдун и отошел куда-то в сторону, к шкафам. Я сделала несколько шагов вперед, опустилась на диван и ответила:
— Я и две изведу, если будет надо.
— Строптивая девчонка, — пробормотал Альмир и швырнул мне светящийся белый шар. Я умудрилась его поймать, и шар растекся по ладоням серебряной дымкой. — Похоже, мой однополчанин подложил мне крупную свинью.
— Сам ты свинья, — обиделась я. Дымка рассеялась, оставив после себя легкий запах жасмина. — Большая ты свинья, а хуже маленького поросенка.
Альмир усмехнулся и сел рядом со мной.
— Вот и обменялись любезностями, — сказал он. — Полина, я помогаю тебе потому, что мой товарищ попросил не оставлять тебя в беде. Ты бедовая девчонка, но, судя по всему, неплохая. Сколько тебе лет, кстати?
