Здесь все было пронизано волшебством. Каждый камешек и каждая капля были чудом. И я невероятно отчетливо и остро поняла: не нужно никакой магии, вся магия заключена в обычных, даже заурядных вещах. Вопрос лишь в том, захочешь ли ты ее увидеть.
Альмир выпустил мою руку и шагнул вперед, тотчас же погрузившись в бурлящую воду по колено. Где-то наверху послышался шелест и хлопки, и я увидела голубое облако — стая бабочек сорвалась с насиженных мест и вылетела из пещеры к деревьям, рассыпая с крыльев нежную пыльцу с едва уловимым ароматом. Альмир стоял неподвижно, закрыв глаза и запрокинув голову к потолку пещеры — пыльца оседала на его лице, и колдун выглядел невероятно счастливым, словно наконец-то обрел то, что искал.
— Полина, а ты? — негромко окликнул он.
А я…
Словно завороженная, я смотрела туда, куда улетели бабочки, и видела ясную картину, сплетенную из солнечных лучей.
— Полина? — вновь позвал меня Альмир, но я не ответила.
Я смотрела вперед и видела яркие образы нашего будущего, сотканные магией пещеры. Вот мы с Альмиром идем по залитому солнцем летнему лугу, среди бабочек, пчел и цветов. Альмир осторожно поддерживает меня под руку, а я улыбаюсь, и моя правая ладонь лежит на округлившемся животе. Картина была пронизана таким искренним ощущением сбывшегося счастья, что я почувствовала, как по щеке побежала слеза.
Картина изменилась, и я увидела просторную гостиную. За окнами шел снег, а в гостиной горел камин, и было тепло и уютно. Я сидела на полу и собирала какую-то мудреную игрушечную мозаику, а девочка лет трех и совсем еще крошечный мальчик помогали мне. Альмир расположился в кресле чуть поодаль, с книгой в руках, дети периодически косились в его сторону, и он одобрительно кивал.
Тепло и покой, вот что я чувствовала. Будущее обещало нам только хорошее — пещера гарантировала это.
Альмир дотронулся до моей руки, и наваждение исчезло. Я снова была в пещере, и чувство наполненности счастьем было настолько глубоким, что мне казалось, будто я могу взлететь.
— У нас будут дети, — прошептала я. — Девочка и мальчик… Девочка родится первой.
— Вот и хорошо, — голос Альмира дрогнул. — Я всегда знал, что у меня будет дочка. И сын…
Он говорил так, словно не мог поверить. Словно едва осмелился позволить себе роскошь стать не чудовищем, а человеком.
Я снова взяла его за руку, и некоторое время мы стояли просто так, глядя, как солнечный свет скользит в зелени, а ручей звонко напевает свою замысловатую песенку.
— Пора домой, — наконец, произнес Альмир. — Нас ведь ждет свадьба.
* * *
До столицы мы добрались через два дня.
Альмир хотел провести меня через зеркала — одно, подходящее для такого случая, обнаружилось в таверне для паломников неподалеку от пещер. Но я отказалась. Мне хотелось побыть с ним подольше — без посторонних, пусть и друзей. Только он и я. Мне это казалось невероятно важным.
И Альмир согласился.
Колдун арендовал открытую коляску и кучера, и мы отправились в путь. Дорога вилась среди холмов и рощ, то теряясь среди разнотравья бескрайних лугов, то убегая вперед и превращаясь во вполне цивилизованную… я едва не сказала «трассу».
Планета трасс, самолетов и сотовой связи осталась далеко позади, на плоском камне возле входа в пещеры. И я нисколько о ней не жалела. Передо мной лежал огромный чудесный мир, и он принадлежал мне, и я любила его.
— А что же мы подарим Бекингему и Таонге? — спросила я, когда под вечер коляска привезла нас в маленький поселок, и мы устроились на ночлег в уютной гостинице. — Как же на свадьбу и без подарка?
Кстати, когда наш кучер спрыгнул с насиженного места и, взмахнув полами камзола, превратился в большую черную крысу, я едва не взвизгнула от неожиданности. Мир был полон чудес, и мне предстояло узнать их все — узнать и полюбить.
Альмир пожал плечами.
— Давай подумаем. Что, по-твоему, главное в семейной жизни?
Я задумалась. А ведь и правда: что? До этого мне не приходилось серьезно размышлять об этом. Казалось, все еще впереди, все будет хорошо, и все трудности вполне поправимы. Главное, хотеть с ними справиться.
— Наверно, понимание, — наконец, промолвила я. — Понимание и умение слушать другого. Альмир, честно, я не знаю. Может, это желание быть рядом. Может, умение идти на компромисс.
Колдун испытующе посмотрел на меня. Сейчас, когда мы сидели в обеденном зале и ели жареную картошку с грибами, разговор о любви казался несерьезным. Хозяйка гостиницы наливала пиво важной компании гномов, за специальной маленькой стойкой в углу расположилась дюжина крыс и перед ними стояли крошечные мисочки с зерном и салом.
Впрочем, когда еще говорить о любви?
— И я не знаю, — признался Альмир и вдруг сказал: — Я же до тебя не любил по-настоящему. Смешно, правда?
Я изумленно посмотрела на него и промолвила:
— Ничего смешного, Альмир. Я до тебя тоже не любила.
Колдун улыбнулся, и я вновь поймала себя на мысли, что ему невероятно идет такая улыбка — легкая, свободная, чистая, она словно озаряла его лицо сильным внутренним светом.
— Наверно, главное помнить, что люди друг друга любят, — задумчиво произнес колдун. — Что бы ни происходило — помнить.
— Это так, — согласилась я. — Но мы ведь не сможем это подарить Бекингему и Таонге.
Альмир хитро улыбнулся и, сунув руку в карман, вынул маленькие темно-зеленые шишки хмеля. Должно быть, сорвал их где-то по пути.
— Смотри-ка, — сказал колдун и, положив шишки на стол, медленно провел над ними ладонью. Я изумленно ахнула: прямо на глазах хмель утратил свой цвет, засверкав золотом, а тонкие ножки шишек завернулись в кольца. Вскоре передо мной лежали изящные золотые подвески.
— По-моему, недурно, — произнес Альмир. — Их и подарим. А когда нашим друзьям придет в голову блажь поссориться, то этот хмель вернет им мирное расположение духа.
— И они не захотят придираться к мелочам, — промолвила я. Подарок был чудесным!
— И не станут делать из мухи слона, — добавил Альмир.
— И не будут кричать друг на друга… — прошептала я. Такие подвески стоило бы давать всем, кто захочет создать семью.
— Вот так, — Альмир довольно улыбнулся и спрятал золотой хмель обратно в карман. — Думаю, наши друзья будут довольны.
Столица восставала из пепла и обломков, словно по мановению волшебной палочки. Люди трудились, не покладая рук, и вот разрушенные стены домов поднимались из руин, сверкая на солнце белизной мрамора, в воздухе носился свежий бодрящий аромат сосновых досок, и отовсюду слышались песни. Коляска ехала по дороге в сторону Намихии, и, всмотревшись в ослепительное сияние дворцового комплекса, я спросила:
— Альмир, а что это? Там, над дворцом?
