- Тебя Светлова приворожила, - ответила Карина, сделав несколько глотков. Вроде бы жажда была такой сильной, а теперь куда-то подевалась. – Присушка. Бросила пыльцу в твой бокал.
У Егора даже рот приоткрылся от изумления. Витовт, кстати, тоже был искренне удивлен.
- Эльдар сказал, что изучал с вами эти присушки во втором семестре, - продолжала Карина. – Странно, что ты ничего не заметил. Или просто замечать не хотел?
Она вдруг почувствовала, что внутри все дрожит и рвется от злости и ревности. Во взгляде Егора под изумлением теперь росла самая настоящая боль, но Карина ее игнорировала. Ей тоже было больно видеть его в объятиях бывшей девушки.
- Красота, - холодно сказала она. Вспомнилось данное на ходу обещание не плакать, и Карина подумала, что Гребенникова была права, и плакать она не станет. – Во всем присушка виновата. А своего ума нету, да? Или дай-ка я с бывшей замучу, а потом все на присушку свалю? Дескать, это все Светлова виновата, а я не при делах? Удобно на двух стульчиках посидеть?
Егор встал с подоконника, и его осунувшееся потемневшее лицо исказило гримасой искреннего страдания. Он шагнул к Карине, но она тотчас же сделала шаг назад.
- Не надо, - настолько непритворно попросил он, что у Карины сжалось сердце. – Ты же знаешь, что она мне не нужна.
- А почему присушку не почувствовал? – Карина вдруг поняла, что по щекам катятся слезы. В эту минуту она так сильно ненавидела и Светлову, и Егора, что готова была умереть от этой ненависти. В ауре Егора – теперь Карина умела видеть ауру – вспыхнули, разворачиваясь, алые лепестки гнева, пока еще сдерживаемого, но готового расцвести в любой момент.
- Да не знаю я, - промолвил Егор. – Карин, я правда не знаю, как так получилось. Наплевать мне на нее, мне ты нужна.
Несколько мгновений он смотрел ей в глаза, а потом добавил:
- Прости. Что мне сделать, чтобы ты простила?
Карина шмыгнула носом. Чайник давно кипел, сердито шипя и плюясь паром, но никто этого не замечал.
- Ничего, - сказала Карина. – Ничего тут уже не сделаешь, Егор.
Она развернулась и вышла из кухни, чувствуя, как рушится все, что успело вырасти между ними за эти месяцы, и понимая, что ни она, ни Егор уже ничего не смогут исправить. Что бы он ни сказал, что бы он ни сделал, она все равно будет думать, что Егор заметил присушку и с удовольствием выпил сок, чтобы вернуться к бывшей и остаться как бы не при чем.
Закрыв дверь в свою комнату, Карина некоторое время стояла молча, привалившись к ней спиной, а затем прошла вперед, упала на свою смятую кровать и разревелась настолько громко и жалобно, что все девчонки подскочили в ужасе. Несколько мгновений они смотрели на Карину, а потом бросились ее утешать. Елена обняла ее, прижав к себе и негромко шепча на ухо что-то успокаивающее, Марго, не тратя времени даром, принялась шарить в аптечке в поисках валидола, а Маша гладила Карину по спине, приговаривая:
- Ну гад! Ну гад такой..!
В дверь заколотили чуть ли не ногами, и из коридора донесся крик Егора:
- Карина! Карина, открой! Открой, говорю!
- Нет, - прошептала Карина, на мгновение освободившись из объятий Елены и смахивая слезы со щек. – Нет, девчонки, не открывайте. Не хочу его видеть…
Марго кивнула и, вручив Карине кругляш валидола, выскользнула в коридор. Егор попробовал было отодвинуть ее и войти в комнату, но Марго взяла его за руку и, оттащив в сторону, принялась что-то негромко втолковывать. Карина не могла разобрать слов, а Егор несколько минут хмуро слушал однокурсницу, а потом развернулся и ушел. Вскоре в коридоре хлопнула дверь с такой силой, что отдалось по всей общаге.
- Я сказала, что надо сделать паузу, - объяснила Марго, вернувшись в комнату и сев на кровать рядом с Кариной. – Хотя бы до вечера. Придете в себя – тогда и поговорите спокойно.
Карина выпрямилась и спросила, не глядя ни на кого из подруг:
- Девчат, ну Егор же отличник, так?
Елена и Марго дружно кивнули.
- Одни пятерки, - сказала Елена. – У Гамряна он на особом счету. Хотели его уже на втором курсе отпускать на практику.
- Причем кто-то из московских шишек его застолбил, - поддакнула Марго. – Большие перспективы у парня.
Карина только руками развела.
- Тогда я не понимаю, как он не почувствовал присушку. Эльдар сказал, что сам эти присушки объяснял.
Елена утвердительно качнула головой.
- Да, у нас были такие занятия. Егор лучше всех тогда работал, я точно помню. Мы были в паре, и он с первого раза узнал присушку, - вздохнув, она призналась: - А я только с пятого…
Карина хлопнула ладонью по колену и поднялась с кровати. Вместо растерянности ее теперь накрывало волной гнева.
- Как он ее в своем бокале не узнал? – воскликнула она. – Девки, ну как? Что ж получается, решил дурачком прикинуться? Вроде и с бывшей покрутился, и передо мной ни в чем не виноват?
Она прошла по комнате и яростно стукнула кулаком в дверцу шкафа. Та печально заскрипела и отворилась. Карина ударила по ней снова, отправляя на прежнее место.
Девушки переглянулись.
- Черт-те что, - сказала Елена. – Слушай, Карин, ну не похоже это на Егора. Он парень честный и не стал бы со Светловой вот так, почти на твоих глазах… Нет. Я не верю.
Перед глазами Карины снова всплыла цветная картинка: Светлова довольно улыбается, забрасывая ногу на Егора и со стоном подаваясь навстречу его жадным прикосновениям. Уже знакомая боль от разочарования и жалости к себе царапнула сердце.
- Я своими глазами видела, Лен, - устало сказала Карина. Елена кивнула и промолвила:
- Да я не спорю. Но Егор не такой человек. Он не стал бы так с тобой поступать.
- Но поступил же… - вздохнула Карина, чувствуя, как дрожит голос и вскипают слезы, готовясь пролиться снова. – Девки, что же делать-то?
Марго подошла к ней и обняла – крепко и искренне, как могла бы обнять сестра, которой у Карины никогда не было. Елена и Маша присоединились к ним, и несколько минут подруги стояли, обнявшись: Карина вдруг подумала, что за короткое время эти девушки стали для нее настоящей семьей.
- Не вешать нос, гардемарины, - промолвила Марго. – Разберемся.
***
Вокруг Люды была темнота – непроницаемая, глухая, понятия не имеющая о том, что существует свет. Она казалась плотной и вязкой, словно густое желе; Люда, застывшая на месте, не знала, куда идти, и возможно ли вообще передвигаться в этом мраке. Она попробовала пошевелиться, но у нее ничего не получилось, будто Люда лишилась рук и ног.
Она не успела испугаться. Впереди появилось небольшое серое пятно. Постепенно разрастаясь, оно вытеснило тьму куда-то назад, и Люда увидела, что стоит среди поля. Ветер пах недавно пролившимся дождем и умирающей травой, под ногами тоскливо поскрипывали бело-розовые цветы – Люда вдруг вспомнила их название: белокудренник – и откуда-то издалека доносился тоскливый голос ночной птицы, горестно стенавшей по давно ушедшему лету.
