- О том, что я дура, - вздохнула Карина. Эльдар мрачно кивнул, сел за стол и принялся заполнять журнал посещений.
- Надо меньше думать о своих амурных делах, - сурово сказал он, помедлил и нарисовал Карине унылую тройку за это занятие. – У тебя хорошие задатки. Даже очень хорошие. Но любые задатки можно прохлопать, если их не развивать, а страдать фигней, как юный Вертер.
Карина не знала, кто такой был этот юный Вертер - видимо, раздолбай знатный.
- Эльдар Сергеевич, - начала Карина, когда Эльдар отметил в ее задачнике несколько упражнений и со вздохом велел звать Марго, которая отиралась в коридоре. – Почему все-таки Егор не заметил присушку?
Эльдар пожал плечами.
- Даже не знаю. Он вообще много выпил в тот вечер?
- Не очень, - сказала Карина. – Думаете, на спиртное как-то легло?
- Может быть, - неопределенно произнес Эльдар. – Вы окончательно разошлись?
Карина отвела взгляд. Октябрь почти закончился, а они с Егором так и не поговорили толком. Теперь он старательно избегал Карины – ее радовало только то, что и со Светловой Егор не сошелся. Как рассказал Витовт, который после осеннего бала начал ухаживать за Еленой и стал частым гостем в комнате номер пять, Егор послал Олю в такие матерные дали, что она от него убежала, сломав на лестнице каблук, и больше не делала попыток сближения.
- Наверно, - ответила Карина. – Как-то все это глупо вышло…
Эльдар кивнул.
- Что я тебе могу посоветовать, у самого похожая ситуация, - сказал он и велел: - Ладно, зови Михай. И чтоб все упражнения проработала!
- Обязательно, - хмуро ответила Карина и вышла в коридор.
Ей очень хотелось домой. Очень. Вернуться в свою комнату, вытянуться на любимом диванчике, а не на общажной кровати, поесть тот суп, который приготовила мама, а не поварихи в столовой. Карина вдруг поняла, что никогда еще не чувствовала себя настолько одинокой и опустошенной. Жизнь действительно летела куда-то под откос, от плохого к худшему, и она не знала, что с этим делать.
Должно быть, надо было просто дождаться зимы.
***
Автобусов оказалось целых три: все они были одинаково красными и дряхлыми. Ваня помог Люде поднять сумку в салон и сел с ней рядом – Люда очень любила именно эти места в первом ряду, где можно было смотреть на убегающую под колеса дорогу и мечтать о том, что однажды получится заглянуть за горизонт – туда, где кончается ее серая нить. Студенты шумно переговаривались, занимая места, предвкушали несколько дней спокойного отдыха с домашними, и даже то, что домой они доберутся только ночью, нисколько не удручало их. Вчера Люда смогла пробиться к телефону в каморке завхоза и сообщила маме, что приезжает – мама расплакалась от радости.
- Может, куда-нибудь сходим завтра-послезавтра? – предложил Ваня, когда двери закрылись, и автобус медленно двинулся от ворот. – Что там сейчас в кино идет?
Люда пожала плечами. Ваня пытался ухаживать за ней, но делал это настолько неуклюже, словно сам не мог понять, чего хочет: то ли просто дружить с соседкой по блоку, то ли спать с ней.
- Посмотрим, - сказала она. – Я хотела с родителями побыть. Мама очень соскучилась, да и я тоже.
Ваня понуро посмотрел на нее, будто собака, которая подошла приласкаться, а хозяин пнул ее. Ощутив острый укол жгучего стыда, Люда быстро добавила:
- Если хочешь, приходи ко мне в гости. Думаю, мои будут рады тебя увидеть.
Ваня радостно улыбнулся.
- Конечно, приду! Я один живу, все-таки скучно одному.
Люда не могла с этим не согласиться. Дербенево осталось позади, а она все думала о том, как родители воспримут Ваню с его дредами, и боялась, что поспешила с этим приглашением из вежливости.
Ваня жил в пригороде – перед тем, как выйти на своей остановке, он дал Люде свой номер телефона и сказал, что звонить можно в любое время суток. Попрощавшись и глядя, как он, забросив на плечо вязаный рюкзачишко, идет от остановки к унылым частным домам, окутанным размытыми лентами тумана, Люда вдруг ощутила жалость – странную и неуместную.
За окнами лежала плотная сырая тьма. Люда думала о том, что мама наверняка решит, будто Ваня ее жених, а отец скажет что-нибудь вроде «Неужели получше не было?» А ей придется оправдываться и уверять, что это просто коллега… Люда вздохнула и, откинувшись на спинку кресла, прикрыла глаза. По ее подсчетам ехать оставалось около получаса – можно было вздремнуть, тем более, что наступивший вечер и скудный свет ламп в автобусе располагали.
Сон навалился на нее тяжелым душным облаком. Люда обнаружила, что по-прежнему сидит в автобусе, только вот старый «Икарус» едет обратно в Дербенево. Обернувшись, она увидела, что все пассажиры спят – Люде хотелось надеяться, что они спят, а не умерли. Водительское кресло пустовало: руль крутился сам по себе, рычаг коробки передач и педали тоже жили своей жизнью. Люда не успела испугаться – «Икарус» включил фары, ударившие во тьму с мощью огромных прожекторов, и Люда увидела, что прямо перед автобусом выросла разрушенная церковь. Свет не мог развеять скопившуюся в ней тьму - что-то, обитавшее внутри, впитывало его, сохраняя собственную черноту неприкосновенной. Ощутив мгновенно охвативший ее озноб, Люда снова обернулась и обнаружила, что автобус пуст.
Дверь с металлическим стоном отъехала в сторону. Люда и шагу бы не сделала наружу, но чья-то воля заставила ее подняться и медленно выбраться наружу, в октябрьскую ночь. «Сегодня Самхейн», - вдруг вспомнила Люда, спускаясь по ступенькам: кто-то вел ее, словно овцу на веревке. Ледяной ветер хлестнул ее по лицу, и фары погасли. На мгновение Люда ослепла, а потом, когда глаза привыкли к накатившей тьме, увидела прямо перед собой черную горбатую фигуру – она была темнее ночи.
Ей захотелось закричать, но все слова застряли в глотке. Люда судорожно пыталась вспомнить тот способ избавления от чудовища, который помог в прошлый раз – он ведь был, этот способ! – но в памяти было пусто. Чужие пальцы взяли ее за рукав пальто, и Люда послушно побрела за горбуном к церкви, туда, где на месте дверей теперь была тьма. Люде почудилось, что тьма была живой – в ней скрывалась чья-то могущественная воля, полностью подавлявшая любого, кто осмелился бы приблизиться. И, когда рука мертвеца подтолкнула ее в сторону этой тьмы, и Люда почти влетела в нее – реальность рванула ее на себя.
Автобус стоял на автовокзале, почти все пассажиры вышли – кто-то жил здесь, кто-то делал пересадку – и Люда увидела, что на свободном месте рядом с ней сидит мама, мягко держа ее за плечо.
- Люда, - позвала она. – Люда, дочка, просыпайся. Приехали.
Отец вытащил из-под кресла сумку Люды и спустился на улицу. Глядя на него – сильного, крепкого, совсем еще не старого в свои пятьдесят два – Люда вдруг увидела, что знакомая фигура отца окутана золотистым туманом, в котором плавали цветные картинки – целая россыпь. Всмотревшись в них, Люда поняла, что он уже много лет изменяет матери: с одной из соседок, с коллегами по работе, со случайной попутчицей по дороге в очередную командировку.
