- Стараюсь, - вздохнула Люда. – Но это жуть, Вань. Мертвый серийный убийца, у которого непонятно что на уме. А какие планы у его хозяина, я и думать боюсь.
- Ты так и не вспомнила его лица? – поинтересовался Ваня.
Люде оставалось только разочарованно вздохнуть.
- Не вспомнила… - печально ответила она.
Машина свернула с Кировоградской и вскоре остановилась у единственного подъезда Людиного дома. Выйдя из машины, Ваня сунулся на заднее сиденье и вытащил целый джентльменский набор: букет темно-красных роз, шоколадный торт с невообразимым количеством кремовых завитушек и бумажный пакет, в котором угадывалась бутылка вина. К походу в гости Ваня подготовился на все сто.
Мама встретила его как самого дорогого гостя – Ваня не оплошал, поцеловав ей руку, и мама смущенно отвела взгляд, но было понятно, что коллега дочери пришелся ей по душе. Отец же посмотрел на Ваню, как на какую-то неприятную помеху, но рукопожатием обменялся и даже скупо похвалил выбор вина. Люда подумала, что так было всегда, даже когда в гости приходили ее школьные и университетские подружки: мама искренне радовалась, а отец всячески выказывал свое недовольство и не мог дождаться, когда гости отправятся восвояси. Впрочем, Ваня никак не показал, что его что-то задевает: вымыв руки, он сел за накрытый стол, тотчас же похвалил и сервировку, и оформление блюд, и кулинарные таланты хозяйки, и мама, судя по румянцу, вспыхнувшему на ее щеках, осталась довольна гостем. Люда подумала, что мама наверняка думает, как будут звать ее внуков.
Отец некоторое время мрачно ковырялся в жарком из свинины, а затем осведомился:
- И кем же вы работаете, молодой человек?
- Я библиотекарь, - беззаботно ответил Ваня и с той же беспечностью спросил: - А вы?
- Менеджер по продажам, - сухо ответил отец. – А какой институт заканчивали?
Мама весьма ощутимо толкнула его ногой под столом, но отец, судя по всему, не собирался прекращать экзамен. Люда угрюмо смотрела в салат и испытывала почти забытое ощущение стыда. Так ведь всегда было, она просто успела об этом забыть…
- Колледж культуры, - сообщил Ваня. Его начавшийся допрос вообще не беспокоил. – Отделение архивного дела и библиотековедение. Теперь вот по специальности работаю, работа хорошая, интересная.
Отец усмехнулся.
- Да уж, - сказал он. – Подходящая работа для мужчины.
Ваня отложил вилку. Люда сжала его колено под столом: дескать, не надо, молчи – но он не стал молчать.
- Конечно, мне далеко до тех менеджеров по продажам, кто впаривает лохам некондицию. Для такой мужской работы я, наверно, слишком глуп, - абсолютно спокойно сказал он и добавил: - Семью, конечно, содержать будет трудно, на «Порше» кататься не придется. Вы ведь это хотели сказать, Василий Львович?
Мама вздохнула и скомкала салфетку. Два раза за Людой принимались ухаживать молодые люди и отношения заканчивались как раз после знакомства с родителями: отец не считал нужным держать свое мнение при себе, и Люда не знала, почему он набрасывается на ее парней с такой плохо сдерживаемой злобой. Однажды однокурсница Вера объяснила ей, в чем проблема: наверняка отец просто не хотел, чтобы она вышла замуж, рассчитывая, что Люда до конца дней своих будет служанкой при родителях – Люда признавала определенную правоту в этом мнении, но не могла поверить до конца, что так и есть.
- Ты как со мной разговариваешь? – отец говорил так, словно выплевывал слова. – Ты кто есть? Библиотекаришка? Много гонора для пустого места!
- Вася, не надо, - еле слышно промолвила мама. По голосу было ясно, что она вот-вот расплачется. – Ванечка, вы кушайте, не обращайте внимания…
Ваня кивнул и улыбнулся ей.
- Спасибо, Анна Петровна, все очень вкусно, - произнес он. – Наверно, если бы я был начальником отдела в «Газпроме», вы бы мне обувь протирали, Василий Львович, и считали бы это за честь. Но я всего лишь библиотекарь, коллега вашей дочери. Со мной можно не церемониться.
Раньше Людины бывшие сидели молча, смущенно глядя в тарелки и слушая, как их разносят по косточкам за внешний вид, работу и такие мелочи, к которым даже стыдно придираться – после семейного обеда они заявляли Люде о том, что им лучше остаться друзьями, и исчезали навсегда. Отпор, который дал Ваня, заставил отца опешить. Некоторое время он, не произнося ни слова, рассматривал наглеца, осмелившегося постоять за себя, а потом процедил:
- Да, дочка, ты сделала хороший выбор. Мужичка нашла себе под стать. Такой же нахал… Все, мать! – он хлопнул ладонью по столу и повернулся к жене: - Все! Вместо помощи от дочери будем на старости лет пятый угол от зятя искать.
Люда ощутила, что лицо горит от стыда – ей никогда прежде не было настолько обидно и стыдно. Она готова была провалиться сквозь землю и не сразу поняла, что плачет. Слепо нашарив салфетку, Люда провела бумажным квадратиком по лицу и прошептала:
- Не смей так говорить.
- Ты что-то сказала, дочка? – с обманчивой мягкостью произнес отец.
- Не смей так со мной разговаривать, - уже громче повторила Люда, чувствуя, как внутри поднимается волна протеста. Видит Бог, она терпела слишком долго, и если школьница могла только молчать и плакать, когда ее ругали за четверки, а не пятерки, если студентка иногда осмеливалась оправдываться, когда отец орал по поводу отсутствия повышенной стипендии, то сейчас Люда не собиралась молчать.
Кажется, мама ахнула.
- Не смей. Если не хочешь вести себя прилично, то ты можешь уйти, - отчетливо промолвила Люда. – Нас всех это вполне устроит, мы хотим просто спокойно пообедать вместе…
Договорить она не успела: отец ударил ее так, что на какое-то мгновение в глазах у Люды потемнело. Лицо пронзило болью, щека налилась огнем, а в ушах зашумело: сквозь этот шум Люда услышала, как отец орет:
- А ну пошла вон, потаскуха! Вали в свою шарагу!
Это было настолько отвратительно и страшно, что на какое-то мгновение Люда перестала воспринимать окружающий мир, хотя не потеряла сознания. Это было мучительно стыдно, горько, больно – она окончательно пришла в себя только в машине Вани. Люда захлебывалась в рыданиях, ее трясло, как при тяжелой болезни, и она никак не могла поверить, что все это произошло с ней – настолько диким было случившееся. Пристегнув ее ремнем, Ваня выехал со двора. Люде было все равно, куда он едет – сейчас она хотела умереть.
- Не плачь, - негромко просил Ваня. – Не плачь, пожалуйста, мне страшно за тебя, когда ты плачешь. Все будет хорошо, ты поверь. Вот я тебе обещаю, что все будет хорошо.
Люда сокрушенно покачала головой. Как что-то может быть хорошо, когда родной отец ни за что ни про что выкинул ее из дому?
- Куда скажешь, туда и поедем, - продолжал Ваня. – Хочешь, ко мне, я один живу. Хочешь, обратно в колледж. Как захочешь, так и сделаем, только не плачь.
- Почему… - прошептала Люда. – Почему он так…
