Сорвавшись с места, Люда бросилась в кабинет ректора: если ей звонили в колледж, то это могло значить только одно – с кем-то из родителей случилась беда. Тогда, когда первого ноября Люда уехала из дома, они, разумеется, не попрощались и с тех пор ни разу не говорили. Отец наверняка ждал, когда «эта шалава» приползет на поклон с повинной головой – Люда ползти не собиралась, потому что не считала себя виноватой. И вот теперь звонок…
Дверь в кабинет Гамряна была закрыта, а секретарша не стала проходить в приемную, деликатно оставшись снаружи, у доски с расписанием занятий. Люда взяла телефонную трубку и сказала «Алло», стараясь, чтобы голос звучал как можно ровнее и спокойнее.
- Людочка, дочка, - услышала она маму. – Как ты?
- Привет, ма, - сказала Люда, опустившись на табурет. Голос мамы звучал взволнованно и как-то слишком мягко, что ли. – Я хорошо. Работаю. Вы как?
- Людочка, тут папа тебе отличную работу нашел, - с испуганным трепетом промолвила мама. – Его знакомый открывает агентство недвижимости, туда риэлторы нужны. Работа хорошая, денежная, - мама говорила быстро, не обращая внимания на то, что Люда очень отчетливо сказала «Нет». – Возвращайся, Людочка! Ну что ты там вдали от семьи, от дома…
Люда прикрыла глаза и некоторое время слушала, как мама заученно расписывала перспективы работы у отцовского знакомого. Судя по всему, папаша понял, что на заработанное дочерью в колледже не получится наложить лапу, а Люда не собирается ни извиняться, ни бежать к родителям с поджатым хвостом.
- Ма, послушай меня, - четко произнесла Люда, сумев вклиниться в крохотную паузу. – Я никуда не поеду. У меня уже есть работа. А если папе так нравится быть агентом по недвижимости, то пусть идет туда сам.
Мама ахнула. Видимо, она искренне удивилась тому, что Люда снова решила дать им отпор. Раньше было не так. Раньше Люда просто брала и соглашалась: если она отказывалась, ее изводили скандалами и бойкотами. Теперь же она жила в студгородке, и оказалось, что прежние методы не работают.
- Людочка, но как же… - пролепетала мама. – Папа уже сказал Андрею Степановичу, что ты завтра подъедешь в офис… Люди тебя ждут, на тебя рассчитывают…
- Пусть едет сам, если ему так хочется, - Люда сама удивилась металлическим ноткам, прозвеневшим в ее голосе. – Он не возражал, когда я поехала в Дербенево. А теперь испугался, что мои деньги мимо потекли?
Она вдруг поймала себя на том, что чувствует гнев – чистый беспримесный гнев, и это было настолько непривычно и странно, что Люда не поверила, что может сказать такое.
- У меня уже есть работа, мама, - закончила она. – А если папа что-то от меня хочет, то пусть сначала попросит прощения за пощечину. Тогда я подумаю, говорить с ним или нет.
И Люда опустила трубку на рычаг: она прекрасно знала, что будет дальше. Мама обвинит ее в неблагодарности, в подлости, в том, что воспитали змеюку – а Люде уже надоело всю жизнь ходить в виноватых. В коридоре прозвенел звонок; Люда вздохнула и поднялась с табурета – наверняка студенты уже разбежались, а впереди еще две пары, и как-то надо взять себя в руки: разговор с мамой выбил ее из колеи.
Выйдя из приемной, Люда пошла по коридору в сторону своей аудитории. Вопреки ее ожиданиям, студенты не разбежались – ребята сидели за столами, разговаривая и играя в игрушки на смартфонах.
- Все нормально, Людмила Васильевна? – спросил Сергей. После бунта на первой лекции по истории он взялся за ум, и, похоже, учеба интересовала его всерьез. Несколько раз он задавал вопросы в тему и недавно подготовил очень интересный доклад о повседневной жизни в дореволюционной России.
- Да, спасибо, - Люда хотела было улыбнуться, но поняла, что улыбка получается довольно пугающей: лицо скривилось в неприятной болезненной гримасе, и Люда поняла, что готова расплакаться. – Ребята… я положу задания к следующему практическому в папку в библиотеке… Спасибо, что дождались.
Студенты быстро собрали вещи и двинулись в коридор. Карина и Маша задержались – подойдя к преподавательскому столу, Маша поинтересовалась:
- Людмила Васильевна, может, вам помочь?
- Точно все хорошо? – спросила Карина.
Люда кивнула. Внезапная забота пронзила ее сердце уколом острой боли.
- Спасибо, девчата, - сказала она. – Все в порядке.
Когда девушки вышли, Люда села за стол и закрыла лицо ладонями. Неизвестно, сколько она так просидела – время словно замедлило свой бег. Из забытья ее вывел очень знакомый мужской голос, орущий в коридоре:
- Пошел вон! Ты мне не указчик!
Люда медленно поднялась со стула, ощутив мгновенно охвативший ее холод. В животе заворочался омерзительный ком тошноты. Дверь в аудиторию грохнула – ее открыли с пинка, и внутрь вошли родители. Мама семенила за отцом, испуганно прижимая к животу сумочку. За ними вошел Эльдар и, оглянувшись, посмотрел на собравшихся в коридоре студентов так, что все любопытные мигом разбежались.
- Все, сучка, - произнес отец. – Домой едешь.
Люда почувствовала, как земля уходит из-под ног. Значит, мама звонила в колледж, сидя в машине у ворот, и, получив отрицательный ответ, отец взбесился. Сейчас он выглядел так, словно его вот-вот хватит удар.
- Перед людьми меня подставлять вздумала? Очень независимая стала? Собирай тряпки свои и домой! – рявкнул отец. Он хотел обойти преподавательский стол и схватить Люду за руку, но Эльдар помешал, крепко взяв его за предплечье.
- Уймитесь, - холодно посоветовал он, и стало ясно, что пока Эльдар говорит по-хорошему. – Уймитесь и немедленно покиньте территорию колледжа. Людмила давно уже совершеннолетняя и решает сама.
Известие о том, что его дочь – не предмет, а живой человек, способный самостоятельно определять свою судьбу, оказалось настолько неожиданным, что отец обернулся и посмотрел на Эльдара так, словно с ним заговорило что-то вроде мусорного ведра.
- Я тебе еще в коридоре сказал: пошел вон, - прошипел он, и Люда с ужасом подумала, что отец собирается броситься на Эльдара с кулаками. Добыча сумела ускользнуть от психопата, и он готов был на все, чтобы ее вернуть.
Люда не могла объяснить, что случилось потом. В животе снова шевельнулся ком тошноты, и она вдруг вскинула руку, не понимая, что делает. Ладонь словно огнем налилась, и это было настолько больно, что Люда дернула рукой, сбрасывая накопившийся сгусток пламени в сторону родителей. Это было похоже на замедленную съемку: огненный шар с величавой неторопливостью поплыл к отцу, мама медленно-медленно стала отклоняться в сторону, и ее рот превратился в алую букву «О», а Эльдар, еле-еле переставляя ноги, двинулся вперед. Шар скользнул в его ладонь и рассыпался – время сразу же пошло быстрее, и Люда поняла, что рухнула обратно на стул, зажимая окровавленный нос.
Отец застыл на месте, и выражение его лица было скорее комичным, чем пугающим. Эльдар выпрямился и, облегченно вздохнув, громко сказал:
