— От вашего кабинета. Как только его величество Клаус сообщил нам такую прекрасную новость, мы сразу же все подготовили.
Харвис представил, с какой скоростью из кабинета вылетал его прежний хозяин, и не сдержал неприятной улыбки. Артефакты под потолком принялись двигаться быстрее. Ректор правильно оценил их волнение и тотчас же добавил:
— Если пожелаете, мы можем обсудить возможность лекций у второго и третьего курсов. Основы артефакторики как науки, — Лейбних скривился: дескать, ты же понимаешь, о чем я: — Темы там сложные, сами понимаете. Мало кто из преподавателей справляется.
Харвис кивнул. Он вел основы артефакторики еще до своего изгнания и имел все основания полагать, что во многом его уволили из академии как раз потому, что Лейбних хотел устроить на место Харвиса одного из своих родственников. Родственник, конечно, разбирался в артефакторике, но до талантов настоящего артефактора ему было далеко.
Да и дьявол с ним.
— Я согласен, — коротко проронил Харвис и подбросил ключ на ладони. — Второй этаж, не так ли?
Лейбних кивнул.
— Второй, рядом с библиотекой.
Окна кабинета проректора выходили во двор. Осенью студенты будут сидеть там на лавочках, болтать, обсуждать преподавателей — пока же двор был пуст, только унылый сутулый человечек махал метлой по плитам дорожки. Харвис опустился в кресло и заглянул в один из ящиков стола.
К его приезду действительно подготовились. Расширенный набор для создания артефактов, помещенный в большой ларец из красного дерева, был просто роскошным. Харвис вытащил его, поставил на стол и некоторое время любовался хрустальными пузырьками. Чего тут только не было! И толченый рог малабарского единорога, и изумруды из копей царя Эвглета, и роса, собранная в Матвеевскую ночь. Вытянув один из пузырьков из бархатного гнезда ячейки, Харвис долго крутил его в руках, задумчиво прикидывая, как будет работать артефакт.
В пузырьке была гром-вода, главная составляющая приворотного зелья.
Харвис представил, как помещает артефакт в изящную серебряную оправу и дарит Эвглин очередное украшение, которое она, разумеется, наденет — а снять уже не сможет. Артефакт проникнет в ее нервную систему, врастет в нее и станет исподволь, незаметно и аккуратно, подавать команды.
Эвглин полюбит своего мужа, и эта любовь будет вполне искренней. Настолько искренней, что Эвглин не захочет возвращаться, когда Харвис сумеет открыть ворота между мирами.
Неужели он настолько плох, что не заслуживает любви? Неужели он настолько ужасен?
Харвис выбрал один из изумрудов — зеленая капля сама прыгнула ему в руки и удобно легла на ладони, словно давным-давно хотела стать артефактом, и сейчас не собиралась упускать свой случай. Теперь требовалось собраться с мыслями и послать в нее энергетический заряд, который окончательно сработает, когда изумруд погрузится в гром-воду и пробудет в ней два с половиной часа, не больше и не меньше. Когда с пальцев Харвиса сорвались белые острые молнии, камень засветился таинственным глубоким светом и стал настолько горячим, что Харвис испугался, что выронит его, и тогда все придется начинать сначала.
Но он сумел его удержать.
Конечно, Харвис понимал, что это будет не настоящая любовь, а милостыня. Но он также понимал, что может разбиться для Эвглин в лепешку — и все это будет напрасным и ненужным, если она не испытает взаимного движения души. «Это правильно, — подумал Харвис. — Чудовища не заслуживают искренних чувств».
Он не сделал Эвглин ничего дурного — и никогда бы не сделал. Но он оставался собой.
Да и навязчивость принца Альдена раздражала. Харвис уже успел услышать о том, что принц добрался в Везерли — там его ждали очаровательные барышни из благородных дворянских семей, наслышанные о возвращении бунтаря и героя. Настрой девиц был самым решительным и романтическим, но Альден удивил всех: он крайне чопорно побеседовал с гостьями, напоил их чаем и велел ехать домой, а то время позднее, и родители будут переживать.
— К дьяволу тебя, — буркнул Харвис и вынул из ларца пузырек. Крышка была притерта плотно-плотно, но он смог с ней справиться, и изумруд бесшумно упал в таинственную водную глубину.
Сын папы-короля и мамы-королевы уже не мог ни на что рассчитывать. Харвис ухмыльнулся, поймал солнечный луч и принялся выплетать оправу для подвески.
* * *
Артефакт вызрел минута в минуту. Харвис вытряхнул его на ладонь, и изумруд послушно прыгнул в приготовленную оправу. Несколько минут Харвис любовался им: вещица получилась на редкость красивой, наверняка придется Эвглин по душе. Затем, отложив артефакт в сторону и прикрыв листом чистой бумаги от любопытных глаз, Харвис снова принялся за работу.
К кабинету проректора по науке примыкала просторная, богато оснащенная лаборатория. Пройдя туда, Харвис на какое-то время восторженно замер, рассматривая бесчисленные сокровища на высоких полках. Чего тут только не было! И тщательно отсортированные косточки допотопных драконов, которые шли на лекарства от мозговой горячки, и веники трав, которыми заманивают в дом удачу, и сложенные в пирамидки рыжие сердолики — первое средство для заклинания мертвых духов с другого края мира, а еще бесчисленные растения, камни, бутылочки с порошками, коробки и ящики из ледяного хрусталя, наполненные кровью и внутренностями русалок и лесных тварей. Как зачарованный, Харвис двинулся по широкому проходу между стеллажами. Нужный ему порошок стоял на третьей полке снизу — заточенный в прозрачную банку темно-коричневого стекла, он словно говорил: не трогай меня. Я очень опасен, и тебе лучше убрать руки куда-нибудь подальше.
Харвис взял банку и направился к лабораторному столу. В отличие от остальных артефактов и магических процессов, порчевой знак требовал крайне четкого соблюдения пропорций. Харвис не собирался придумывать что-то особенно злокозненное, в конце концов, принц еще не успел ему серьезно нагадить. Безвредные чирьи по всему телу, не исключая самых интимных мест, заставят принца забыть об охоте на чужих жен.
Инструменты были новенькие, даже бирки еще не сняли. Ректор расстарался — должно быть, испугался, что великий колдун и его высокий покровитель вдруг окажутся чем-то недовольны. Харвис хмыкнул и, вынув из ячейки мерные ложки, стал насыпать порошок в стеклянную чашу. Затем его следовало обрызгать пятью каплями своей крови, прокалить на медленном огне ровно семь минут и, добавив сок можжевельника, оживить личным заклинанием.
После этого содержимое чаши следовало высыпать из окна на ветер и идти отдыхать. Порчевой знак сработает ровно через сутки. Прокаливая смесь, Харвис ехидно представлял, как принц Альден будет чесаться и звать медикуса, и не сдерживал ехидной улыбки.
Так тебе и надо, твое высочество. Нравится девушка — женился бы на ней сам. Или сказал бы папе-королю, что вы уже женаты. Так ведь нет, сам выдал ее замуж за Харвиса, но не оставил в покое. Когда грязно-рыжее облачко порошка высыпалось из окна, Харвис ощутил невольное злорадство.
