По щеке Эвглин пробежала слеза, потом вторая. Она освободила руку из руки Харвиса и провела по лицу.
— Я пытаюсь быть хорошей женой, — сказала Эвглин. — Пусть навязанной, но хорошей… — она снова осеклась, и Харвис увидел, как над ее волосами клубится золотистый туман. Кабинет ректора был начинен датчиками, которые показывали состояние посетителей, и сейчас Эвглин было больно. Очень больно.
— Я хочу, чтоб ты меня полюбила, — хрипло признался Харвис, и это прозвучало настолько беспомощно, что он закрыл глаза от накатившей волны пронзительного стыда.
— Это делается не так! — вскрикнула Эвглин. Харвису захотелось, чтоб она ударила его. Чтоб выплеснула всю свою горечь и боль — он заслужил это. — Харвис, нельзя привязывать к себе человека! Это не любовь, это рабство какое-то..!
— Я хочу, чтоб ты осталась, — хмуро пробормотал Харвис. В кабинете Лейбниха наверняка есть прослушка: первый семейный скандал ванн Рейнов обязательно станет достоянием общественности — но сейчас Харвису было наплевать на это.
Эвглин посмотрела на него так, словно обнаружила, что все это время он ее не понимал. Или ему было безразлично ее стремление вернуться домой. Или он был настолько жесток, что думал только о своих желаниях.
— Я не верила, что ты такой, — едва слышно промолвила она. — Никогда не верила. Я думала, что ты все-таки хороший человек. Порядочный…
— Эвглин, я просто хочу, чтоб ты меня любила, — глухо повторил Харвис. — Чтоб ты осталась со мной.
Эвглин посмотрела на него с такой болью, что Харвис испугался, как бы с ней не случилось беды. Бывает же, что люди умирают от горя… Впрочем, главная беда Эвглин уже произошла с ней: она потеряла дом и нашла только страдания и зло.
— И для этого ты решил посадить меня на цепь? Только не говори, что не знаешь, как действует приворот! — рука Эвглин дрогнула, словно она хотела толкнуть Харвиса или ударить, но удержалась. — Он парализует волю! Он превратил бы меня в куклу! Тебе это нужно?
Теперь от нее во все стороны разлетались огненные брызги — девушка была в ярости.
— Эвглин, прости меня, — произнес Харвис. Он попробовал было обнять ее, но Эвглин дернула плечом, и Харвис опустил руки. — Пожалуйста, прости. Да, я дурак, я не имел права так поступать. Но я боюсь, что открою дверь между мирами, а ты уйдешь.
В кабинете воцарилась тишина. Эвглин смотрела на Харвиса, не отводя прямого, испытующего взгляда.
— Это ведь не мой мир, — наконец, сказала она. — Да даже если… — Эвглин махнула рукой. — Ну ладно, а если я умру? Это ведь почти то же самое. Что бы ты сделал?
Харвис никогда прежде не чувствовал себя настолько беспомощным. Ему казалось, что сердце не выдержит и остановится.
Он мог быть счастлив — и все разрушил своими руками.
— Я пошел бы за тобой за край смерти, — сказал Харвис. — И либо вернул бы тебя, либо остался там с тобой. Видишь ли, смерть это поправимо.
Эвглин махнула рукой: неважно.
— Знаешь, когда любишь кого-то, — промолвила она, — то желаешь ему счастья. А ты думаешь только о себе.
Эвглин развернулась и вышла. Харвис настолько опешил, что позволил ей уйти — опомнившись, он догнал ее уже возле выхода из академии и схватил за локоть. Эвглин вздрогнула, но не отняла руки. Похоже, она понимала, что прилюдный скандал не пойдет на пользу ни ей, ни ее мужу.
Они вышли из академии и медленно направились в сторону экипажа, терпеливо поджидавшего у ворот. Харвис понимал, что ему следовало бы дождаться возвращения Лейбниха и узнать, что с артефактом — но ему было все равно. Король умрет — ну и дьявол с ним. Сейчас Харвиса волновало совсем другое.
— Прости меня, — повторил Харвис. Лицо Эвглин презрительно дрогнуло. Уборщик, который с прежней старательностью махал метлой по дорожке, проводил их любопытным взглядом. Должно быть, размышлял, что именно бросило юную девушку в объятия монстра.
— Перестань, — промолвила Эвглин. — Перестань, Харвис, я очень сейчас злюсь.
Она прищурилась, глядя на черепичную крышу общежития, что выглядывала из-за крон старых яблонь, и добавила:
— Так злюсь, что хочу пока пожить там.
— А вот этого уже не будет точно! — вспыхнул Харвис. Раз уж о нем сложилось мнение, как о тиране и уроде, то он и будет тираном и уродом. — Ты моя жена и будешь жить в моем доме.
Эвглин гневно посмотрела на него.
— Иначе что? — спросила она. — Посадишь меня на цепь?
— Превращу в муху, — устало сказал Харвис. Он только сейчас понял, насколько его вымотал этот день со своими артефактами, интригами и ссорой. — Поняла? Превращу в муху и посажу в колбу.
Эвглин только руками развела: мол, вот она я. Бери и превращай.
— Как вам будет угодно, господин ванн Рейн, — сказала она. — В муху так в муху. Извольте, проявляйте ваше мастерство.
Харвис мысленно выругался с такими загибами, от каких бы покраснели все биндюжники в Королевском порту. Он и забыл, насколько Эвглин упряма — особенно теперь, когда чувствует себя оскорбленной до глубины души. Вспомнилось, как она лупила его в Приграничье, когда Харвис тащил ее в шатер — мокрую, грязную, рыдающую от горя. Кажется, тогда Эвглин была к нему ближе, чем сейчас.
— Пожалуйста, будь благоразумна, — устало сказал он. Эвглин фыркнула.
— Иначе что? Сделаешь меня мухой?
— Иначе о тебе начнут сплетничать, и ты потеряешь уважение и честное имя, — ответил Харвис. — Не думаю, что ты хочешь именно этого. Ты благоразумная девушка, Эвглин… Ты можешь ненавидеть меня, но не теряй благоразумия. Пожалуйста.
Несколько минут они стояли неподвижно. Солнце припекало. Над двором академии висела сонная послеполуденная тишь. Дворник подхватил метлу и пошел в сторону хозяйственных пристроек.
— Ты все испортил, — всхлипнула Эвглин. Харвис кивнул.
— Да, — ответил он. — Да, я действительно все испортил.
Глава 4. Приворот
До дома они добрались в тягостном молчании. Эвглин разглядывала дома, улицы и парки столицы с таким пристальным вниманием, словно приехала из глубочайшего захолустья и никогда не видела ничего подобного. Харвис понимал, что ей просто не хочется смотреть в его сторону — сейчас она не испытывала к нему ничего, кроме отвращения.
Да и что еще она могла чувствовать? Привороты — грубейшее подавление чужой воли.
— Это был мягкий артефакт, — произнес Харвис, понимая, что снова все портит. — Он не должен был тебя мучить. Просто чуть-чуть развернуть в мою сторону.
Эвглин наконец-то обернулась к нему, и Харвис увидел, что она беззвучно плачет.
— Я знаю, как действуют привороты, господин ванн Рейн, — промолвила Эвглин. — И я надеялась, что вы относитесь ко мне лучше. Что вы…
