Геля встала в центре комнаты. Кир и Таня смотрели на нее с суеверным ужасом, словно всем сердцем хотели увидеть еще одно чудо — и так же горячо желали, чтоб этого чуда не случилось.
Вспомнилось: просторный зал для практических занятий, стены, расписанные золотыми символами изначальной магии, солнечный свет, плывущий по полу. Мир магичен по своей природе и форме, и не только он один, а все возможные миры, нанизанные на тонкую нить и соединенные между собой. Волшебство было везде — его надо только пробудить. Протянуть руку и сказать: я здесь, пойдем.
Кажется, Геля рассмеялась. Кажется, старую квартиру залило светом.
— Держи! — крикнул кто-то. — Держи, навернется же!
Опомнившись, Геля поняла, что смотрит в потолок. Буквально упирается носом в узор плитки, которая когда-то была белой.
— Гелька! Гелька, блин… Ну ты даешь!
Чьи-то руки тянули ее за ноги. Геля мотнула головой и поняла, что парит в воздухе, а Кир и Таня пытаются опустить ее на пол. Ей стало невероятно смешно: а что, если она сейчас повернется и двинется к открытому балкону? И полетит?
В следующий миг Геля рухнула на пол, заодно уронив и друзей. Некоторое время все шипели от боли, потирая ушибленные места и пытаясь подняться, а потом Таня проговорила:
— Реальная магия. Слов нет.
— Взяла и взлетела, — выдохнул Кир. Встав на ноги, он помог девушкам и схватился за голову и закрыл глаза. Так и стоял, словно ему было больно смотреть.
— Понятно, летать ты умеешь, — задумчиво сказала Таня, снова занимая кресло. — Гель, а чему еще учили?
Геля только руками развела.
— Меня — ничему.
Кир заходил взад-вперед по комнате и, когда Таня хотела было что-то сказать, ткнул в нее пальцем и почти закричал:
— Вот только не говори, что и в магазине можно стеночку приподнять!
Таня удивленно посмотрела на него и, несколько раз выразительно моргнув, ответила:
— Я, между прочим, думаю, что мы клад нашли. И надо понять, что нам всем сейчас делать. Гелька! — обернулась она к подруге. — Так ты теперь наверняка можешь и прочую магию-шмагию… Привороты-отвороты, все такое.
Кир и Геля посмотрели на Таню с одинаковым выражением: словно хотели сказать, что она дура, невесть чем набитая, но успели передумать.
— Что! — воскликнула Таня. — Любой сайт открыть. Приворот — минимум пять тысяч. И сразу ясно, что фуфло и не сработает. А у Гельки — сработает. Она сразу может полтинник брать, и плевать на все институты!
Теперь уже Геле захотелось схватиться за голову — но рука сама дернулась вниз и легла на живот, словно хотела что-то прикрыть. Что-то или кого-то. Внизу живота дрогнуло, будто невидимые пальцы легли на туго натянутую струну.
Мир вздрогнул тоже — вздрогнул всем телом и куда-то поплыл. Геля держалась за живот, и ей хотелось одновременно смеяться во весь голос и так же громко рыдать от ужаса.
— Тань, — сказала она, не узнав своего голоса, тонкого и перепуганного. — Тань, у тебя тесты есть?
Таня смотрела на нее так, что Геле захотелось подойти и постучать ей по лбу, чтоб опомнилась.
— Какие тесты? — наконец, ожила подруга. — На беременность? Ты что…
Она осеклась и кинулась к шкафу. Кир снова схватился за голову, и Геля прекрасно его понимала. Подруга, которую считали пропавшей без вести, на самом деле стала попаданкой в волшебный мир — и вернулась из него, принеся с собой магию. Вдобавок, она вернулась беременной — и теперь поди знай, что тут хлеще.
— Вот, — глаза Тани были круглыми, как у испуганной совы. — Только он совсем простенький… ну впрочем, покажет. Туалет, ты знаешь, где.
Потом Геля сжимала в пальцах дрожащий тест и смотрела, как на нем проступают фиолетовые полосы. Сперва возникла одна, густая и яркая, а потом — медленно, но неотвратимо, появилась вторая. Поначалу она была светлой, почти незаметной, но потом набрала цвет.
Две полоски. Ответ «Да».
— Я беременна, — прошептала Геля и снова схватилась за живот. — Господи, я беременна…
* * *
Они провели день, спрятавшись под огромным выворотнем. Рухнувшее дерево было поистине циклопическим, а у Харвиса еще было достаточно сил, чтоб соорудить над их пристанищем полог невидимости. Спустя несколько минут после того, как он закончил работу и устало опустился на моховую подстилку, появились рыжие собаки — серемберские гончие, изящные и тонконогие. Полковник торопливо поджал ноги: одна из собак нервно втянула воздух рядом с ним. Она не видела человека, но чуяла, что тут творится что-то неладное.
— Пшла, — негромко сказал принц и дернул ногой. — Фу!
— Она не слышит, — устало заметил Харвис. — Не слышит. Просто чувствует что-то подозрительное, и это ее сбивает с толку.
Небо казалось высоким-высоким. Ветер бродил по легким кронам деревьев, в которых уже красовались золотые и рыжие пряди. Облака неторопливо плыли на юг. А скоро уже осень, и Харвис планировал провести ее совсем-совсем иначе.
Когда все кончится, он уедет. Не сможет оставаться там, где жива память об Эвглин.
Из-за деревьев показались всадники. Молодая женщина с некрасивым, но очень властным и решительным лицом, одетая в темно-вишневую амазонку, нервно смотрела по сторонам. Ее спутник выглядел более спокойным, хотя одного взгляда на него хватало, чтоб понять, что он тоже взволнован.
— Это какая-то дьявольщина, — процедила женщина так, словно с великим трудом сдерживала слезы, истерику и нецензурщину. — Он должен был сдохнуть!
Принц Альден усмехнулся и выразительно посмотрел на Харвиса и полковника.
— Сестрица Мари, — прошептал он, предпочитая на всякий случай говорить тихо. — Мы успели вовремя, друг мой.
Харвис понимающе прикрыл глаза. Щит работал, и это было замечательно. Маленький Слухачик — шарик, который Харвис быстро слепил из пригоршни мха — тоже работал: он послушно запоминал все, что скажут люди. Потом, когда они доберутся до его величества Клауса, Харвис активирует Слухачика, и король услышит все, что выложила тут его дочь. Улики будут неоспоримы.
Наедине заговорщики не держат язык за зубами. Они могут позволить себе открытость и искренность.
— Почему его вырвало? — спросила принцесса. Ее лицо исказило нервной судорогой, и Мари смахнула слезу. — Он ведь все выпил! Не распознал вкуса!
— Да, ваше высочество, — кивнул ее спутник. — Возможно, это простое везение. Пьяных часто рвет, вы же понимаете.
— Он должен был сдохнуть! — повторила принцесса и машинально дотронулась до мягкого мешочка, притороченного к пояску. Там, должно быть, была какая-то вещица принца, захваченная из Везерли, или нечто, принадлежавшее Харвису. Мари подбросила бы улику на место преступления, и вина беглецов стала бы неоспорима.
