— Возможность заглянуть в другой мир, — чуть ли не смущенно произнес Борх. — Я хочу увидеть и попробовать его понять. Только увидеть, ничего больше.
— Разумеется, — кивнул Харвис. — Мне ведь понадобится ассистент.
Вот так и получилось, что тихим осенним вечером, когда солнце садилось в туманную дымку облаков, а жители столицы гуляли, наслаждаясь бабьим летом, Харвис висел на веревочной лестнице на складской стене и пытался не сорваться на землю. Ученый из него, конечно, был хоть куда, но акробат и взломщик — никудышный. Борх оказался гораздо ловчее: он уже успел забраться в предусмотрительно открытое чердачное окошко и, высунув голову к Харвису, спросил громким шепотом:
— Друг мой, вы скоро?
Обливаясь потом, Харвис забрался на следующую перекладинку, вертевшуюся под ногами, а затем еще на одну. Приятель Борха и заместитель истинно верующего Абрахима, который так и не назвал Харвису своего имени, выслушал их просьбу, изрядно подкрепленную ассигнациями принца Альдена, и сказал, дотронувшись до артефакта, что болтался на грязном шнурке на его шее:
— Ладно, собак я спускать не буду и окно вам открою. Но лезть вы будете сами, и дальше тоже все сами. Не хочу об этом знать.
Харвис прекрасно его понимал: если их авантюра все-таки раскроется, то приятеля Борха будут допрашивать, и он не хотел сболтнуть лишнего.
— Наконец-то! — негромко воскликнул Борх, когда Харвис все-таки влез в окошко. Чердак был как раз таким, как и положено быть чердакам: пыльным, заваленным хламом, который и использовать ни к чему, и выбросить жалко. Вот сложены ровной стопкой поддерживающие каркасы для артефактов погоды, вот свалены холсты, скрученные в рулоны, должно быть, картины, а вот… Харвис нагнулся и вытянул из-под ветоши потемневшее золотое блюдо.
— Что это? — спросил Борх. Его лицо дрогнуло, словно он был крайне недоволен задержкой и в то же время не решался спорить.
— Это видящее блюдце, — ответил Харвис. — Есть монетка?
Борх запустил пальцы в карман и извлек ржавый грошик.
— Пойдет?
— Вполне, — кивнул Харвис и, закрутив монетку в пальцах, пустил ее бежать по краю блюда. — Смотрите, сейчас покажет что-нибудь.
Он и сам не знал, почему вдруг остановился и занялся этим блюдом, тратя время на пустяки. Это ведь была простая игрушка, которую покупали детям, чтоб те находили то, что потеряли…
Дно блюда потемнело — а Харвис, честно сказать, сомневался, что артефакт работает, настолько блюдо было грязным — и вдруг вспыхнуло ярким светом. Харвис увидел цветную картинку: какая-то дорожка, лавка… собака пробежала, промчался человек на каком-то невиданном агрегате с большими колесами…
Он едва не выронил блюдо. В ушах зашумела кровь, и на мгновение Харвис испугался, что лишится чувств — и что картинка исчезнет.
— Дьявольщина… — промолвил Борх. — Это что, мир Эвглин?!
Харвис не ответил — он смотрел в чужой солнечный день, как завороженный. Вот прошли мать и маленькая дочка, их легкая цветная одежда напоминала нижние сорочки. Вот появилась рыжеволосая девушка с подругой — они неторопливо брели по дорожке, и Харвис чувствовал, как в ушах нарастает гул.
Девушка обернулась, и Борх стиснул его руку так сильно, что едва не сломал кость. Рыжие волосы Эвглин трепало ветром, удивительные глаза были одновременно полны и печали, и счастья.
Харвис смотрел на нее, не в силах оторвать взгляда. Эвглин была жива и счастлива — и он отдал бы все, себя бы отдал, лишь бы снова взять ее за руку. А потом картинка помутнела, утратила краски, и Харвис с удивлением увидел, что по-прежнему держит в руках лишь грязное блюдо.
Несколько долгих минут они молчали. Откуда-то снаружи донеслась музыка, кто-то прошел по одному из нижних этажей. Харвис не мог произнести ни слова, он онемел, лишился разума, превратился лишь в тень себя самого.
Эвглин была жива и счастлива.
— Идемте, — сказал Харвис и не узнал собственного голоса. — Мы вернем ее.
* * *
Драконов красть не пришлось. Принц Альден написал письмо какому-то давнему приятелю, и спустя два дня на лужайке Везерли уже переминались трое громадных транспортных драконов. Места для троицы было маловато, драконы жались друг к другу, выпускали в небо облака пара из ноздрей и угрожающе ворчали на любопытствующих слуг. Слуги, разумеется, шарахались в стороны, а погонщики драконов смеялись и приговаривали:
— Не бойсь! Не бойсь! Не цапнет, эт они мирные!
Проверять миролюбие и качество дрессировки никто не отважился. Пушок, который был четвертым драконом в рассчитанной Харвисом схеме, сперва попытался спрятаться в саду, а когда его все-таки вытащили из зарослей дикой малины, недовольно задрал нос. Как можно поставить хорошего, воспитанного, домашнего дракона в одну упряжку с этими чудищами?
— Ничего, маленький, — глухо произнес Харвис, отправляя в рот Пушка здоровенный ломоть халвы. — Ты же хочешь вернуть Эвглин?
Пушок закивал, всем своим видом показывая, что очень соскучился и по Эвглин, и по ее сказкам.
— И я хочу, — вздохнул Харвис, погладил морду дракона и обернулся к дворцу. Принц, полковник и Борх спускались по ступеням, слуги волокли за ними ларец с артефактами, и, глядя на них, Харвис чувствовал то привычное волнение, которое всегда охватывало его в начале важной работы.
Он мог лишиться магии, но он не переставал быть ученым. Мама Мбеи была права: что бы ни случилось, ты всегда сохранишь в себе себя и выстоишь.
— Все готовы? — спросил Харвис, быстрым шагом подходя к драконам. Погонщики дружно кивнули и стали взбираться на спины животных. Драконы были отлично выдрессированы и держались спокойно, но откуда-то из глубин их шей доносилось ворчливое гудение: они тоже с трудом сдерживали нетерпение.
Площадку для эксперимента подготовили неподалеку от дворца, на поле для игры в мяч. Харвис провел там всю ночь, высчитывая места для драконов и участников, и теперь аккуратно подстриженная зеленая трава была покрыта плевками сверкающей краски. В самом центре поля принц и полковник уже разместили артефакт — когда Харвис даст команду, его приведут в движение, и Везерли накроет туманом.
Если он все правильно рассчитал, то в тумане откроются врата в новый мир.
Харвис приблизился к артефакту, еще раз посмотрел: все было в порядке, «Поцелуй феи» доброжелательно подмигивал золотистой искоркой на боку, докладывая, что он полностью готов к работе. Драконы сделали круг над полем и медленно принялись снижаться. Места для каждого были обозначены вешками с номерами. Харвису вдруг подумалось, что все это похоже на игру, и вскоре на поле появятся команды, и судья вынесет мяч…
Только это не было игрой. Это была возможность жить дальше.
Неужели сегодня он сможет увидеть Эвглин? Мысли Харвиса были настолько тяжелы, что у него уже начинала болеть голова. Ведь другой мир огромен — что, если он откроет врата, но не найдет Эвглин? Что, если она откажется вернуться с ним? В памяти снова всплыло ее лицо, которое Харвис увидел в волшебном блюдце — Эвглин выглядела вполне счастливой…
