— Честно вам скажу, — произнес Эрик. — У меня очень маленький опыт в общении с женщинами. Так что если вам понадобится моя помощь, не намекайте. Говорите в открытую, я почти не понимаю намеки. Договорились?
Влажные глаза Брюн сердито сверкнули.
— Ну конечно, так я и поверила в маленький опыт… — проворчала она и тотчас же зажала рот ладонями, поняв, что проговорилась. Эрик вздохнул. Вот, значит, чьи торопливые шаги послышались ему возле каминного зала — а он еще думал, были они на самом деле или пригрезились.
Он усмехнулся и окончательно выпустил Брюн из рук. На дворе глухая ночь, пора и на покой. Тем более, завтрашний день обещал много дел и забот.
Но Альберт! Эрик предполагал, что он может не сдержаться, но и подумать не мог, что это произойдет так скоро.
— Жаль, что ваши родители не научили вас манерам, — произнес Эрик, откинувшись на подушку. По лицу Брюн было видно, что она сконфужена, но девушка старательно прятала это чувство за наносной бравадой.
— Что, собираетесь меня высечь? — дерзко осведомилась она. Эрик только головой покачал. Ну и девушка! Неудивительно, что министр Тобби сыграл на ее поле.
— Нет, — ответил он. — Боюсь, что вам понравится… при вашем-то характере, — Эрик мысленно потянул за одну из нитей, которые соединяли ведущего и ведомую, и Брюн покорно опустилась на кровать и прикрыла глаза. Эрик приподнялся на локте, повернулся к Брюн и, дождавшись, пока выражение ее лица примет нужный, понимающий вид, произнес:
— Не зли меня, пожалуйста. Мне не нравится быть злым, но ты постоянно меня раздражаешь.
Губы Брюн дрогнули:
— Министр сегодня сказал то же самое.
Эрик усмехнулся и мягко дотронулся до губ Брюн, приказывая ей молчать. Девушка послушно умолкла, и Эрик подумал, что если сейчас переместит руку чуть левее и вниз и накроет левую грудь, то уловит ладонью, как бьется сердце.
Торчащая бусинка соска натягивала ткань сорочки, и Эрик отвел руку.
— Доброй ночи, — сказал он, и, повинуясь импульсу от нитей, Брюн закрыла глаза, и ее дыхание стало глубоким и ровным.
Выждав еще несколько минут, Эрик вытянулся на кровати и устало подумал: почему Альберт и министр Тобби всегда делают то, что считают нужным, даже если это простая прихоть? Вот захотел Альберт взять эту девушку — пошел и протянул руку.
Почему он не может поступить точно так же? Хорошее воспитание, которое не позволяет джентльмену нарушить волю дамы — или же он просто рохля?
«Завтра вы отправляетесь со мной в столицу, — вспомнил Эрик слова министра. — Не хотите отпускать госпожу Шульц — будете работать вдвоем под строжайшим надзором инквизиции. Под вашу ответственность, господин Эверхарт! Лабораторию, стол и квартиру я вам предоставлю».
Эрик не знал, стоит ли ему радоваться — или же пришла пора всерьез испугаться за свое будущее.
3.5
Вещей стало как-то слишком много.
Одежда Брюн теперь занимала три чемодана. Впрочем, глядя на то, как слуги пакуют книги, документы и артефакты под руководством взмыленного Эрика, Брюн понимала, что три ее чемодана — сущие мелочи. То, что Эрик собирался взять с собой в столицу, займет целый грузовой отсек в поезде.
— Спасибо вам, — сказала Брюн, когда в сборах сама собой возникла странная пауза, и они с артефактором остались в комнате наедине. Вроде бы все уже закончено, и слуги отправились на вокзал с вещами, а водитель господина министра уже хлопочет возле самоходного экипажа, но выходить из дому еще рано. Эрик хмуро посмотрел на Брюн, и в его взгляде она прочла искреннее сожаление.
— Мне очень жаль, что Берт поступил с вами так, — голос Эрика дрогнул. — И то, что я сказал министру, было попыткой хоть как-то загладить его вину.
Значит, защищает брата, только и всего. И до того, что пришлось пережить Брюн, ему и дела нет.
«Чего ты ожидала? — ожил внутренний голос. — Он знает тебя несколько дней. Конечно, ему важнее в очередной раз прикрыть братца, вот и все».
— То есть, вы спасали меня от Бедлама для того, чтобы… — начала было Брюн и осеклась. Ею вдруг овладело непонятное смущение, к щекам прилил румянец, и на миг ей показалось, что она говорит не то, и неправильно понимает Эрика.
— Чтобы спасти вас от Бедлама, — закончил он ее фразу. — И чтобы показать, что не все Эверхарты сволочи.
В его голосе звучало неприкрытое волнение. Протянув руку, Брюн дотронулась до запястья Эрика и повторила:
— Спасибо.
Эрик слегка сжал ее руку и искренне произнес:
— Мне очень жаль, что так вышло. Звучит, конечно, по-дурацки, но это так.
Брюн отвела взгляд. Овладевшее ей смущение становилось все сильнее. Комнату пронизывал солнечный свет яркого летнего дня, ветер листал книгу, забытую на подоконнике и гонял по полу какой-то листок — а они с Эриком словно застряли в странном месте вне времени и пространства, и Брюн понятия не имела, что делать.
— Министр сказал, что подберет мне другую подопытную, — промолвил Эрик. — Вы же будете жить в столице в качестве моей ассистентки. Это государственная служба с хорошей зарплатой, потом, когда все закончится, вы сможете жить вполне респектабельной жизнью…
Брюн вдруг захотелось зажать ему рот — потому что Эрик тоже говорил не то и не так. Она не знала, почему ей это так ясно.
— Давайте не будем об этом, — попросила Брюн. — Давайте просто… ну я не знаю… давайте просто попробуем приехать в столицу. А там посмотрим. Да?
Эрик облегченно улыбнулся. Брюн вдруг поняла, что все это время он испытывал те же чувства, что и она: неумелую неловкость, непонятное стеснение и желание сказать и сделать больше, чем нужно.
— Давайте, — сказал он, и в этот миг снаружи донеслась призывная трель гудка самоходного экипажа. Брюн посмотрела в окно: министр уже занял место рядом с водителем, и их с Эриком приглашали спускаться.
— Пора! — выдохнула она. Скоро все это останется позади. Перемена места — перемена счастья, как говаривала матушка, и тогда действительно можно будет поверить, что все, случившееся с Брюн в этом доме, просто ей приснилось. И не было ни проигрыша отца, ни руки Эрика, скользящей по ее телу, ни жадных, сминающих объятий Альфреда. Ничего этого не было — потому что иначе Брюн не сможет жить дальше.
— Нам пора, — окликнул ее Эрик.
Альберт, который вышел провожать брата, стоял возле экипажа, и невооруженным глазом было видно, что он в бешенстве и с трудом сдерживает обуревающую его ярость. Похоже, будь воля Альберта, он бы голыми руками разорвал и министра, и Брюн. Брюн словно обдало ледяной водой — на какой-то миг она снова погрузилась в прошлое, вчерашний день нахлынул на нее и смял.
Брюн казалось, что она умрет от пронзившей ее боли.
— Жаль, что не могу отправиться с вами, — когда Альберт заговорил, его голос звучал вполне дружелюбно и сердечно. Братья обнялись, и Брюн подумала, что они действительно любят друг друга. Настолько, что Эрик всегда, при любых обстоятельствах будет защищать Альберта. Чего бы тот ни сделал.
