— Что?
Щеки запылали от смущения. Никто и никогда не смел так ко мне обращаться, и я не знала, что делать. Но хуже всего, что я понятия не имела, нравится ли мне это или нет.
— Тёмные волосы и синие глаза. Моё любимое сочетание. Ты новенькая?
Улыбка едва тронула чувственные губы, но я успела её заметить и сердцебиение участилось.
— Да. Первый курс.
— Я Дерек Корвил, — рук он не убирал, продолжая сжимать плечи и смотря мне прямо в глаза.
— Селина. Селина Торнтон.
И всё изменилось.
Он так резко отпустил меня, что я пошатнулась на каблуках. Как будто этого было мало, он шагнул назад в тёмный коридор общежития, и я не могла разглядеть лица. Зато отлично слышала голос.
— Торнтон? Вана горня.
От него веяло холодом и опасностью. Я тут же забыла о воротнике, который натёр шею, о слишком обтягивающем крое платья, который сковывал движения, обо всех неудобствах.
— Да, — растеряно ответила ему, всё ещё не понимая, что произошло.
— Высшая аристократия, не так ли?
Звучало так, будто я была прокаженной.
— В стенах Академии все равны, — как по учебнику ответила я.
— Ну, конечно, — к холоду добавилась язвительность, но из коридора он выходить не спешил. А я отчего- то не хотела входить. — 0 вражде между Ванагорией и Сангорией тоже стоит забыть?
— А причём тут это?
Спросила, а сама уже знала ответ.
— Потому что я сангорианец, — ответил Корвил, вновь выходя на свет.
Его лицо было невыразительной застывшей маской, а взгляд не обещал ничего хорошего. — Потомок Архольда. Слышала?
— Нет.
— Ну еще бы. Вы никого кроме себя не замечаете. Никогда.
— Зачем вы так? Вы же совсем меня не знаете.
— Ая не хочу знать. Ты такая же, как остальные. Беспринципная и расчётливая дрянь! — процедил он и, не дожидаясь ответа, быстро спустился вниз и ушел.
— И почему он так с тобой обращался? — выслушав мой рассказ, спросил Эйдан.
Я пожала плечами.
— Если бы я знала. До сих пор не понимаю. Можно было принять за веру его не любовь к ванагорийкам, ведь наши страны тогда действительно враждовали. Но в Академии было полно других девушек и парней из Ванагории. И с ними он обращался на порядок лучше. Аристократия? Тоже не показатель. Архольд не смотрел на классовые различия, окружая себя и одними, и другими.
— И что тогда?
— Не знаю, — вздохнув, ответила я и вновь вернулась на диван. — Просто пришла к выводу, что он избрал меня игрушкой для битья без каких-либо оснований и пинал, наслаждаясь беспомощностью и не способностью достойно ответить.
— Почему ты не рассказала учителям? Не обратилась к ректору? — Эйдан приобнял меня за плечи, и я вздохнула, вновь ощущая чувство покоя.
— А обращаться было не с чем. Он не делал ничего плохого, просто выставлял дурой и подвергал унижению. Со стороны придраться было не к чему, но чувствовала я себя ужасно. День за днём, неделя за неделей.
— Мне жаль, что тебе пришлось пережить всё это, — молодой мужчина поцеловал в висок и прижался еще теснее, гораздо теснее, чем это разрешалось нормами и правилами.
Но я не возражала.
— Клянусь, я пыталась его игнорировать, пыталась не замечать. Но становилось только хуже. Он словно старался вывести меня из себя, пробиться через защиту. Чем сильнее я сопротивлялась, тем жёстче Корвил действовал. Пока я сама не стала огрызаться в ответ.
— И когда всё изменилось?
— На весеннем балу Душ в Академии.
— И что там произошло?
Язык словно прирос к нёбу. Надо было всё рассказать Эйдану, но я не могла. Не потому, что боялась. Просто не хотелось делиться воспоминаниями. Такими родными, яркими и счастливыми. Это вдруг показалось неправильным.
— Архольд решил, что у него чувства ко мне и мы должны быть вместе, — как можно честнее ответила ему. И ведь не солгала.
— Аты?
— Меня никто не спрашивал, — горько улыбнулась в ответ и перевела разговор в другое русло. — Эйдан, как нам теперь быть? Леонард сказал, что ждать придётся больше месяца. Но я не хочу. От одной только мысли, что мы с Архольдом женаты, становится плохо.
Мужчина ласково коснулся щеки, которая еще горела от удара, и я дёрнулась.
— Я прошу прощение за несдержанность моей матери.
— Она меня ненавидит и никогда не одобрит.
— У неё не будет выхода, потому что я не собираюсь отступать. И у меня есть идея.
Звучало очень оптимистично.
— Завтра утром ты уезжаешь.
— В поместье? — недоверчиво уточнила я.
— Нет. Тебя отправят на побережье Корлии.
— Корлия? — я удивлённо приподняла брови. — На виноградники? Зачем? Я не понимаю.
— Жрец сказал, что ваш брак может расторгнуть лишь помазанник Великих. Проблема в том, что в связи с мирными переговорами король Гаретт Третий может отложить ваше дело на неопределённый срок или вообще отказать.
— Нет, — выдохнула я, бледнея прямо на глазах. — Нет!
— Этого мира ждали много лет. В Сангории правящий герцог Марлоу тоже может отказать по тем же самым причинам. Остаются правители Изгара, Корлии и Нарговии. В Изгар мы попасть не сможем, ущелье перекрыто и риск лавин слишком высокий. Король Нарговии слишком зависит от нашего, он не рискнёт идти против Гаретта.
— Остаётся король Корлии, — понимающе кивнула я.
— Да. Король Марико еще не простил выходку Гаретта и захочет отомстить.
О той истории не принято было говорить открыто, мало того, строго запрещалось, но отдельные слухи всё-таки просочились и сплетницы не могли удержаться, чтобы не поделиться ими, добавляя к этому еще и свои предположения. История за полгода обросла такими подробностями, что сложно было понять, где правда, а где вымысел. Единственное, что можно было сказать, камнем преткновения двух королей стала одна симпатичная дама с солнечного острова Террико, где всегда царило лето.
— Великие, Эйдан. У нас есть шанс.
— Есть. Я не позволю этому чудовищу разлучить нас, — он взял мои ладони в свои руки и поднёс к губам, нежно целуя и согревая дыханием. — И я отомщу за тебя, Селина.
— Что?
— Ничего. Мне пора идти, — он поспешно встал с дивана. — Матушка волнуется. Встретимся через несколько дней.
— Несколько дней, — я поднялась следом. — Эйдан, ты больше ничего не хочешь мне рассказать?
