И последний по очереди, но никак не по значению и величию — Сын. Узколицый, с острым подбородком и тонкими губами, над которыми располагались небольшие усы. Улыбка кривая, а взгляд такой хитрый, что сердце замирало от тревоги. Шутник, озорник и главный насмешник нашего мира. Любитель развлечься за счёт неприятностей других. Но, с другой стороны, мудрый, сильный и помощник отличный, поддерживающий науку, развитие и стремление расти. Если Отец и Мать были за спокойствие, устойчивость и стабильность, то Сын всегда подгонял нас, простых жителей Киа, заставлял напрягаться и находить пути решения. Именно Сын дал некоторым из нас искру.
Прерывисто вздохнув, я скинула на пол шубку, затем туфельки.
Сложив по прямой раскрытые ладони одна на другой, соединив их в запястьях, при этом левая от сердца сверху, я сделала первый шаг, ощущая босыми ступнями влажную мягкость мха, который приятно пощекотал кожу. Потом еще один — по импровизированной дорожке, которая довольно быстро закончилась, переходя в неглубокий ручеек с кристально чистой водой. Не глядя и не медля ни мгновения, я ступила в воду. Какой же теплой и ласковой она была, а камешки на дне такие твёрдые и гладкие. Снующие туда-сюда крохотные красные рыбки, чешуя которых блестела в свете карбунука, не боясь касались наших ног. Намокший подол приятно утяжелял платье, всплывая на поверхности и окружая меня, будто облако. Здесь было неглубоко, вода не поднялась даже до колен.
Наши две дорожки ручейка сошлись у самого дерева, позволив впервые разглядеть друг друга в сонном сумраке утра. На Эйдане были свободные светлые штаны и легкая молочного цвета длинная рубаха с рукавами. На вид обычная, если бы не пуговицы из драгоценных камней. Светлые волосы немного растрёпаны, что придавало молодому мужчине шарма.
Я видела, как загорелись его глаза, когда жених оглядел меня с ног до головы, и улыбнулась в ответ, протягивая Эйдану левую руку.
На душе было так легко, как никогда. Сами Боги спустились с небес, чтобы приветствовать нас.
Так, плечом к плечу, держась за руки, мы и предстали перед нависающим над ручейком алтарём, который находился прямо под деревом. Алтарь представлял собой огромную плиту из цельного серого камня с белыми вкраплениями и чёрно-зелёными прожилками, на верхней части которого были выбиты священные письмена и стоял большой золоченый кубок, украшенный крупными рубинами. Рядом лежала белоснежная шелковая лента и круглый каравай, от которого вкусно пахло свежей выпечкой.
Дерево тоже было необычным и состояло из двух стволов, которые самым причудливым образом переплелись между собой, пытаясь стать единым целым. И соединялись они так плотно, что между ними был только один — совсем небольшой — просвет. Через него в строго определённое время, как раз на рассвете, когда озарялся оранжевым цветом шпиль храма, с помощью специально установленных зеркал появлялся первый лучик солнца, который должен был осветить нас.
Пальцы Эйдана сильнее сжали мою руку, успокаивая и приободряя, и я бросила на него осторожный взгляд.
Внутри что-то дрогнуло, предупреждая, что не всё так просто.
— Селина Энн Маргарет и Риган Эйдан Фокс, — торжественно провозгласил жрец, подходя к алтарю и с улыбкой смотря на нас. — Два создания света, два отрока, решившихся на самый важный шаг в их жизни. Шаг в будущее. Светлое и общее.
До восхода солнца осталось немного.
Жрец, возведя руки вверх, нараспев читал молитву на древнем языке. Его голос был красивым, певучим, но я никак не могла сосредоточиться.
Прикусила губу от досады на себя, мысленно взывая к Великим, которые каменными истуканами молча взирали на нас:
«Пусть всё будет хорошо. Пусть всё случится. Молю вас…»
Взывала, а сама видела перед собой чёрные как ночь глаза и кривую ухмылку на чётко очерченных губах.
«Ну же, Сэм. Я же рядом. Доверься мне».
Сердце будто пропустило удар.
Поджав губы, я едва заметно качнула головой, пытаясь прогнать непрошеные мысли и воспоминания. Только не сейчас.
И неправда всё это.
Забыть, вычеркнуть из памяти. Похоронить на осколках прошлой жизни.
Вздрогнула, почувствовав знакомый аромат жасмина, и, подняв взгляд, неловко осмотрела глазами сад. Здесь есть жасмин? Конечно, есть, иначе я бы не чувствовала его навязчивый, удушающий аромат.
Или причина в другом?
Великие, зачем вы так? Хотите проверить меня? Не надо. Я люблю Эйдана и хочу стать его женой. Действительно хочу.
Губы пересохли от волнения, и я неловко облизала их кончиком языка.
— Всё будет хорошо, Селия, — едва слышно прошептал Эйдан, по-своему поняв моё волнение.
Кивнула и закрыла глаза, призывая себя успокоиться и перестать нервничать. Это всего лишь первый обряд. Вот получим одобрение Великих и вернёмся домой продолжать праздник.
Жрец открыл глаза и взглянул на нас сияющими ярко-голубыми очами, при этом медленно опуская руки.
— Уже скоро рассвет. Рассвет вашей новой жизни, дети мои, — провозгласил старец, беря с алтаря шелковую ленту.
Мы шагнули вперёд, всколыхнув воду в ручейке, протягивая к жрецу соединенные руки, запястья которых он крепко связал, как и наши судьбы.
— Будь опорой мужу своему, сохрани очаг в тепле и свете, подари детей крепких и сильных, — касаясь моего лба большим пальцем, провозгласил жрец, а затем он таким же образом коснулся лба Эйдана. — Будь силой, защитой и стеной для жены и детей своих. Оберегай от всех напастей. И храните верность друг другу, дети. В этом сила и мощь ваша и ваших потомков.
— Да, Великие, — одновременно произнесли мы.
— Разделите эту пищу между собой, как разделите жизнь. Чтобы была она полной чашей и сытным достатком.
Жрец взял в руки кубок и уже собирался протянуть его Эйдану — как мужчине и главе нашего дома, когда внезапно остановился, опустив взгляд и внимательно изучая содержимое сосуда.
Его глаза сузились, словно он не понимал, что происходит.
Со своего места я видела, как когда-то чистая вода окрасилась в яркий красный цвет, став похожей на кровь.
— В чём дело, отец? — нетерпеливо спросил Эйдан, пока я пыталась сделать вдох, раскрывая рот, как рыба.
— Великие сердятся.
— Сердятся? За что?
«Нет, нет, пожалуйста. Только не это. Не может этого быть. Ведь всё в прошлом. Я искупила свой грех!»
— Дети мои, — жрец поставил кубок на место и обвёл нас грозным взглядом. — Ваш союз не может быть совершен и одобрен Великими.
Кровь загудела в ушах, оглушая, вызывая мутную дымку из непролитых слёз перед глазами, затуманивая разум.
— Почему?
— Один из вас уже состоит в законном брачном союзе.
Тихий вскрик разорвал тишину. Мой вскрик.
