— Пришёл, — не открывая глаз, произнёс старик, который сидел посредине комнаты, скрестив ноги.
— Ты сказал, что я буду счастлив, — опускаясь на колени и продолжая прижимать к себе тело Лики, произнёс Райан. — Сказал, что мы созданы друг для друга. А теперь она умирает.
— Будущее изменчиво. И ты знаешь это, мой ученик.
— Я верну её.
Старец, наконец, открыл глаза, уставившись на мужчину слепым взглядом.
— Что ты готов отдать за неё?
— Всё.
— И даже жизнь?
— Она для меня больше, чем жизнь.
— Хорошо, — довольно закивал он. — Положи девушку на пол.
— Но…
— Не переживай, ничего с ней не случится. А ты возьми вот это, — учитель достал из складок одежды тёмный флакон и протянул его Обсидиану.
Райан не стал спрашивать, что это такое.
Просто взял. Открутил крышку и выпил одним махом. В горле запылало огнём, голова закружилась, а перед глазами всё поплыло.
Судорожно вздохнув, мужчина дёрнулся и упал рядом с девушкой на циновку. Старец закивал и, наклонившись, соединил их руки.
— Теперь всё зависит лишь от вас, — прошептал он и посохом начертил вокруг них круг, шепча древние заклинания.
Начертанное на песке вспыхнуло огнём, закрывая влюблённых от всего мира.
* * *
Райан оказался в самом пекле. Его ломало, крутило и рвало на части. Магические нити, которые переплетали весь мир, пронзали тело и скручивали его будто в кокон.
— Алика! — рычал он и бился, будто муха, попавшая в паучьи сети.
«Она мертва», — зашептали голоса.
Их было много таких разных, которые превращались в один большой гул.
— Нет!
«Ушла за грань… Откажись!»
— Нет.
«Глупый. Ты можешь стать всесильным. Тень за троном, тёмный советник, в руках которого будут судьбы мира. Кукловод, играющий императором… Откажись!»
— Я не хочу власти.
«Сотни женщин будут молить тебя о внимании. Соблазнять… с радостью отдаваться тебе…»
Откровенные картинки мелькали перед глазами, одна развратнее другой. Но ничего кроме отвращения у мужчины не вызывали.
— Мне нужна лишь Алика.
«Золото, драгоценности, земли. Ты будешь иметь всё, что захочешь…»
— Верните мне её!
«Глупец… это всего лишь девчонка… таких много…»
— Нет, она одна такая. И она моя.
«На что ты готов ради неё?»
— На всё. Можете забрать мою жизнь взамен её.
«Жизнь… это слишком просто, — рассмеялись голоса. — Ты отдашь нам кое-что другое. Более ценное…»
Нити силы зашевелились и заворочались вокруг, будто клубок разворошённых змей. А потом вдруг разом влетели в сердце.
Вопль нечеловеческой боли застыл на скривившихся губах.
«Ты сам выбрал свою судьбу, Райан Обсидиан… Именно ты… Мы вернём её душу назад. Но только ты сможешь разбудить свою любимую…»
— Как? — прохрипел мужчина, едва дыша от боли.
— Зови её. Зови и она найдёт путь домой. К тебе.
И всё исчезло.
* * *
Семь дней.
Вот уже семь дней слуги особняка на дворцовой площади Бархуна шептались, что хозяин сошёл с ума. Вернулся перегоревший с проклятой Империи и теперь просиживает сутки напролёт у тела невесты, до хрипоты зовя её назад.
Обсидиан почти не спал эти дни и ночи, лишь на десяток минут забывался беспокойным сном и снова просыпался, продолжая сорванным голосом звать девушку к себе.
Семья несчастной, гостившая в особняке, никак не могла повлиять на него. Её бабка уже не раз пыталась уложить мужчину спать, хотела сменить его жуткую вахту, но тот отказывался.
— Это должен быть я, — просипел Обсидиан едва слышно. — Только я.
За эти дни Райан страшно осунулся, глаза впали, кожа стала хрупкой, как пергамент, а тело будто иссохло. Все попытки накормить его проваливалась. Мужчина почти ничего не ел, лишь много пил тёплый чай с мёдом, чтобы хоть как-то промочить горло и вернуть себе голос.
И звал.
Снова и снова. Дни и ночи напролёт. Звал к себе и рассказывал о мире, в котором им предстоит теперь жить, о будущем, которое непременно у них будет.
А девушка, укутанная золотым саваном жестоких богов, продолжала спать.
И вот утром восьмого дня солнце позолотило горизонт оранжевыми бликами. Первый луч скользнул в окно и золотой саван привычно засиял мягким светом.
Судорожный вдох девушки и широко распахнутые глаза.
— Аля, — всё ещё боясь поверить, прохрипел Райан, тяжело сглатывая и падая перед кроватью на колени. — Аля…
Серые глаза, подёрнутые болью и холодом вечного льда, и едва слышный шёпот:
— Рай… Зачем?
Вопрос так и остался недосказанным, но он всё понял. Улыбнулся, прижимаясь губами к её ледяным рукам и просипел:
— Потому что ты моя жизнь.
Эпилог
Семь дней в качестве трупа не могли пройти бесследно. Мне пришлось заново учиться двигаться, есть, сидеть, вставать и ходить. Тело, обмякшее после длительного лежания без движения, было непослушным и казалось чужим. Будто не моим. Для того чтобы полностью вернуть контроль, понадобилось полтора месяца интенсивных занятий, массажа, во время которого я буквально рыдала навзрыд от боли, и лечебной гимнастики.
Но, как оказалось, это всё было не самым страшным, что ждало меня после пробуждения. Самой большой проблемой стали ночи. И дело было не в кошмарах, мне почти перестали сниться сны. А в холоде. Лишь только солнце опускалось за горизонт, а последний оранжевый лучик скользил по стене, как меня начинало колотить от холода и ужаса.
Смертельный, колючий лёд грани вновь и вновь пытался затянуть в свои вечные сети, из которых не было выхода. Он окутывал морозным облаком, напоминая, что жизнь моя была кончена и сейчас я существовала взаймы.
Наверное, я бы в первый же вечер сошла с ума от ужаса и беспомощности, если бы не Рай. Он всё время был рядом со мной, особенно ночами.
Райан прижимал к своему теплому и сильному телу и шептал, что всё будет хорошо. Что смерть больше не заберёт меня у него. Что придёт утро и холод отступит.
Моя жизнь превратилась в череду мучительной борьбы и противостояния. Каждый день до самого заката, даже в самые жаркие и невыносимые часы, я сидела на солнце и набиралась тепла.
Слуги первое время пытались отправить меня в тень, жаловались Райану, утверждая, что моя нежная белоснежная кожа не выдержит зноя, что я сгорю и покроюсь с ног до головы страшными ожогами.
