Тарк как всегда пускал шуточки, пытаясь меня как можно сильнее поддеть, иногда его зубоскальство доходило до грани, но он тут же сбавлял обороты, опасаясь реакции куратора. Эльяр большую часть дороги молчал, думая о чём-то своём. Временами мне хотелось остановить его и спросить, какие мысли летают в его голове, о чём именно размышляет, шагая сквозь чащу леса. Хват первое время пытался оказывать мне знаки внимания, но Дарен всё время был рядом. Пусть на словах боевик не говорил о новом витке наших отношений, но по поведению это было и так понятно.
А я чувствовала раздражение и непонятное волнение.
Глубоко ночью, неожиданно проснувшись, я долгое время вслушивалась в дыхание спящего рядом Дарена и теребила кулон, словно он мог убрать мои тревоги.
Почему-то вспомнила те слова, сказанные три года назад, когда я получила этот бесценный дар.
— Он защитит тебя, милая.
Миа Снежная — единственная, кто поняла и приняла моё решение. Единственная, кто позволил мне уйти.
— Ты чего не спишь? — шепотом поинтересовался Тайфун, не открывая глаза.
— Тревожно, — тихо ответила ему.
Парень не стал меня переубеждать.
— Тоже чувствуешь? Словно витает что-то в воздухе.
Правильно он сказал, витало.
— Что там могло случиться?
— Вот придём завтра и узнаем. А теперь спи.
— Сплю, — я повернулась на другой бок, обхватила себя руками и уже хотела закрыть глаза, как увидела у костра куратора.
Обсидиан тоже не спал, сидел, внимательно всматриваясь в пламя костра, которое причудливо бросало огненные блики на него, делая еще старше и опаснее. Словно почувствовав мой взгляд, мужчина поднял лицо и посмотрел прямо на меня. Сложно сказать, что именно я увидела в этом взгляде, но тревога возросла еще больше. Все это чувствовали, и никто не знал причины.
И вот к обеду, когда сил идти почти не было, и я уже подумывала попросить привал, лес неожиданно кончился. И мы оказались на небольшом пригорке. А внизу как на картинке расположилась небольшая деревушка — десяток глиняных избушек с соломенной крышей, частый частокол, хиленькие сарайчики и… тишина.
— Тихо, — заметил Дарен, поправляя мешок. — Ни жителей. Ни живности.
— Может, спят? — предположил Эльяр.
— В деревне никогда не спят, — ответил Хват, выступая вперёд и ещё раз внимательно осматривая окрестности цепким взглядом, стоящий рядом Красный громко сплюнул в сторону и оскалился. — Молодёжь остаётся тут, тылы прикрывать будете. Обсидиан, ты?
— С вами, — куратор снял с плеча мешок и, не глядя на нас, бросил. — Тайфун за старшего. Не вернёмся через десять минут, уходить назад и быстро. Всё понял?
— Да.
Даже Тарк шутить не стал, не та ситуация была. Вот она пустая деревенька перед нами, где нет ни души, и именно нам предстояло узнать, что же с ними произошло. При этом постараться не сгинуть самим.
— Защиту обновили, живо, — гаркнул лысый Зверолов.
Мы закивали.
— А если вдруг там помощь кому нужна? — неожиданно выступил вперёд Эльяр. — Если есть раненные?
— Стой здесь, Светлый, — куратор всё-таки обернулся и покачал головой. — Стой здесь.
«Некого здесь спасать», — говорил его взгляд, и лишних слов больше не понадобилось, целитель побледнел еще сильнее и замолк.
Мы не стали ждать, когда тройка старших скроется, начали сразу обновлять защиту, начеркали защитный круг и стали ждать.
— Это ведь не Перевёртыши, — вдруг произнёс Эльяр.
— С чего взял? — Солод выплюнул старую травинку и взял новую.
— Не косят они целые деревни. Не так они действуют.
— Может, раньше не так было, а сейчас вот этак, — не сдавался Тарк. — Кто их зверей знает, что у них в голове есть.
А я в который раз подумала — за что он их так ненавидит? Ведь именно ненавидит.
— Так далеко от перевала? — подал голос Дарен, присаживаясь на траву, и покачал головой. — Проще напасть на деревушки, которые рядом находятся, чем идти в такую даль. Понимаю, не любишь ты Перевертышей, но не надо делать их дураками.
— А там же готовы к такой неожиданности, в тех деревнях у перевала. Поэтому эти твари и ушли так далеко. Эффект неожиданности.
— Не слишком ли далеко? — ехидно поинтересовалась я, не в силах смолчать. — И разве Маги пропустили бы такую группу незамеченной? А ещё у нас мирный договор.
— Какой договор, Серая, они же звери, хищники, им не ведомы цивилизационные отношения.
— А то я смотрю, Посол Перевёртышей в зверином обличии по столице шастает, и покойная Императрица на свадьбе в шерсти скакала по столам, — огрызнулась в ответ и села рядом с Дареном на молодую зелёную травку.
— Может и скакала, нас же там не было, — парировал Солод. — Император дураком был, что заключил тот союз, за что и поплатился жизнью, а мы десятилетиями смуты.
— Ты только в Академии такое не ляпни, враз выгонят, — заметил Тайфун.
— Как ты думаешь, что там? — тихо поинтересовалась я у него.
— В том то и дело, что никого там нет, Лика… Живых нет.
Думать об этом было страшно, но и промолчать я не могла. Потому что сейчас тишина была ещё ужаснее.
— Почему ты так уверен в этом?
— А ты думаешь иначе? — продолжая смотреть вперёд, ответил он. Весенний ветерок мягко трепал русые волосы. — Мы не слышим ни крика, ни звука, ни стонов о помощи. Там никого нет.
— Я же говорю Перевёртыши, — вновь встрял Тарк и бескомпромиссно продолжил. — Совсем распоясались, монстры. Давно надо было их приструнить, а не браки заключать.
Я уже было открыла рот, чтобы произнести, что-нибудь резкое в ответ, но Дарен меня опередил.
— Это не Перевёртыши. Эльяр прав, они так не действуют. Даже Одичавшие не могут быть столь жестоки, чтобы вырезать и разодрать на части целую деревню.
— И ты их защищаешь? — вспыхнул парень. — Почему?
— А чего ты так на них взъелся? — поинтересовалась я, оборачиваясь. — Что тебе они сделали?
Солод будто окаменел, его лицо приобрело нездоровый белый оттенок. Но длилось это недолго. Сглотнув, молодой человек отвёл взгляд и отрывисто произнёс:
— Десять лет назад они забрали мою сестру. Мы были близнецами. В тот день она гуляла с гувернанткой в парке, я тоже должен был пойти, но заболел и мать оставила меня дома.
— Это произошло прямо в столице? — недоверчиво переспросил Эльяр.
— Вот именно, что в столице. Среди бела дня. Мать пыталась добраться до Императора, требовала вызвать посла, но ей отказали, — в голосе универсала слышалась такая боль и злость, что я невольно вздрогнула.
