Он зло рассмеялся, а Марина отшатнулась:
– Ты радуешься тому, что убил двух своих детей?! Даже не дал им шанса родиться… И кто ты после этого?…
– Сатурн, пожирающий своих детей, – проговорил он задумчиво.
– Какой еще Сатурн?…
Он отмахнулся:
– Не обращай внимания. Так, картину одну вспомнил. Даже две.
Разговор зашел в тупик и сам собой прекратился. Марина ушла на кухню. По ее виду было понятно, что настроение у нее испортилось. Роман чувствовал себя не то чтобы подлецом, но уж никак не героем. И ему это не нравилось. А с другой стороны… Перед кем ему неловко? Перед пигалицей, которая по случайному стечению обстоятельств появилась в его жизни вчера, а завтра исчезнет? Вот еще! И вообще: какое дело ей до его жизни? И зачем он вообще так разоткровенничался? Было бы перед кем… Сам дурак, в общем. Известно же: не хочешь осуждений – не открывай душу.
А у Марины настроение действительно испортилось. Вот так рушатся идеалы. Полынин, на которого она всю свою жизнь практически молилась, оказался обычным человеком, да еще и с червоточиной. Ну как так можно рассуждать? Как так можно поступать? И почему за бестолковость взрослых всегда расплачиваются дети? Это что, закон такой? Вот ее саму мать родила по недосмотру, сама не знала, от кого именно. Отчество дала случайное. Никогда особо не любила. Всю жизнь ею помыкала, работать заставляла с детских лет. А напоследок и вовсе бездомной оставила. Уж лучше бы аборт сделала вовремя, честное слово…
А лучше ли?… Марина задумалась. Да, жизнь ее – не сахар. С детства. Но если бы ей предложили выбор: жить так, как она, или не жить совсем, – что бы она выбрала?
Вариант «не жить совсем» ей не понравился. Как это – не жить? Получается, что тогда она не знала бы своей замечательной бабушки, не училась бы в прекрасной школе, не имела бы возможности петь на эстраде. Ну уж нет, извините… Жизнь прекрасна, что бы кто ни говорил. И спасибо матери, что дала ей эту жизнь. Пусть и случайно…
Вот как интересно получается! Мать, которая, по мнению окружающих, доброго слова не стоила, все-таки дала возможность Маринке появиться на свет. А Роман, которого она боготворила, своих детей просто убивает еще до рождения. И как к нему теперь относиться?…
Это был шок. Такая информация требовала переосмысления. Но Марина к этому не была готова. Она бесцельно переставляла кастрюли, зачем-то протерла столик, пошуровала кочергой в печке. Вот вам и Роман… Быстрее бы он уезжал! Пора бы ему уже встать на ноги, сколько можно болеть? Температуры нет, а он все не уезжает. Разнежился тут… Ну понятно, дома о нем некому заботиться, а здесь нашлась дуреха, которая ради его драгоценного здоровья наизнанку выворачивается! Так, пора это прекращать. Надо побыстрее ставить его на ноги и выпроваживать. И так загостился.
– Мари-и-ина-а-а!!!
– Чего тебе? – заглянула она в комнату.
– Мне всё же надо на фирму позвонить. Меня уж, поди, обыскались.
Она задумалась, потом пожала плечами:
– Не получится никак. У нас тут телефонов нет, сам понимаешь. Есть на почте. Но почта далеко, на центральной усадьбе, я тебе уже говорила. Когда у тебя будут силы сесть за руль, можем туда проехаться. Я покажу дорогу.
Он вздохнул:
– Если у меня будут силы сесть за руль, так я уж поеду домой, а не на вашу захудалую почту. Тут до города меньше ста километров, час-полтора пути. Получается, доехать проще, чем дозвониться.
– А как ты себя чувствуешь, кстати?
– Да вроде ничего уже. Думаю, завтра смогу уехать. Тебе – спасибо огромное. Твоими стараниями я уже практически здоров. Наверное, и сейчас бы мог уехать. Но уже стемнело, не хочется рисковать.
– Я тоже так думаю. За ночь еще сил наберешься, а утречком и поедешь. Когда светло на улице, и на душе веселее. А на ночь глядя я бы тебя все равно не отпустила. Один раз уже заблудился, сколько можно судьбу испытывать… Давай ужинать. Я уже все приготовила. В кухне есть будем или сюда принести?
– В кухне давай. Надоело мне валяться. Уже и так все бока отлежал.
Ну да, кто бы сомневался…
Ужин прошел в молчании. О недавней размолвке вспоминать не хотелось, а других тем не находилось. Уже ведь и так обменялись информацией – выше крыши. Можно бы и поменьше… Разговоры были только ситуативные. «Марина, дай соли, пожалуйста». «Рома, ешь с хлебом, а то не наешься». «У меня к чаю нет ничего». «Не страшно, я и так сыт, спасибо!»
Роман понял, что он и впрямь окончательно выздоровел, потому что аппетит у него был отменный. Он доел курицу из бульона, съел пару картофелин, политых пахучим деревенским маслом из жареной семечки, запил удивительно ароматным травяным чаем и почувствовал: вот оно, счастье!
Марина по привычке ела мало. Она раздумывала над серьезным вопросом. Знала одно верное средство, как окончательно поставить Рому на ноги. Но средство это было весьма специфическое. Как бы его не напугать… Однако он и в самом деле слишком уж загостился, да и в городе, поди, уже тревогу бьют. Придется применить старый бабушкин способ, а понравится ему это или не понравится – не важно. Уж потерпит.
Пора было укладываться. Роман, чтобы успокоить совесть, предложил:
– Марин, давай я сегодня лягу здесь, на диванчике. А ты ложись на кровать.
– Нет. Ты – гость, тебе – лучшее место. Вот уедешь, я опять буду спать на кровати.
Пожав плечами, он ушел в комнату. Марина привела кухню в порядок, проверила печку. Можно и на покой.
Подошла к кровати:
– Не спишь еще?
– Засыпаю…
– Подвинься. Я рядом лягу.
Роман от неожиданности аж глаза распахнул:
– Это что – приглашение? То есть – предложение?…
– Дурак. Лечить тебя буду.
– А… это не то, что я подумал?…
– Я знаю, что ты подумал. Но это не то. Я сейчас буду переливать в тебя свою энергию. Не смейся, пожалуйста. Это работает.
Он не удержался и все-таки прыснул:
– Ты экстрасенс, что ли?
– Называй как хочешь. Но это действует, ты сам убедишься. Меня бабушка научила. Она сама так всегда лечила и маму, и меня. Потом уже я стала ее лечить. Она подробно объясняла, что надо делать, о чем думать, что чувствовать. Я старалась изо всех сил. И у меня стало получаться. Думаю, что поэтому бабушка прожила пару лет сверх того, что ей было отпущено. У нее ведь сердце было очень больное. И сил оставалось все меньше. А я росла, у меня энергии было столько, что аж била через край! И я делилась ею с бабушкой.
– Так, понятно. Ты – экстрасенс, а бабушка – энергетический вампир.
– Сам ты вампир! – рассердилась она. – Умный больно… Бабушка хотела подольше прожить, чтобы я не оставалась без нее. На мать-то надежды не было совсем. И я бы рада была до сих пор ее снабжать своей энергией. Я бы ее буквально на руках носила: от кровати – до ванной комнаты, до кухни. Если бы только она была сейчас жива… Но моих сил не хватило, чтобы удержать ее здесь надолго. А тебе помочь смогу. Надеюсь…
