А что? Милое дело!
– Звучит логично, – с сомнением произнес Сорокин. – Так что же ты мне предлагаешь – пройтись по генеральским дачам и провести опрос на предмет выявления воришки в погонах с большими звездами? Знаешь, куда меня пошлют у первой же калитки?
– Знаю, – с удовольствием сказал Илларион. – Но есть способ этого избежать. Очень простой способ.
– Кончай темнить, – сказал Сорокин, – мне работать надо. Что это еще за способ такой?
– Очень простой способ, – повторил Илларион. – Гласность. Погоди, не ори! Ты послушай сначала. Тебе надо через вашу пресс-службу дать по всем информационным каналам сообщение: дескать, так и так, из ботанического сада похищена яблоня редкой и ценной породы. Это второе похищение за текущий месяц, и оно заставляет предположить, что кто-то из высших чинов Министерства обороны интересуется работой покойного профессора Азизбекова. Просьба к упомянутым чинам оказать посильное содействие… В общем, что-нибудь в этом роде. После такого обращения тот генерал, который не пустит тебя на свой участок, и будет искомым клептоманом с ботаническим уклоном.
– Тьфу, – после короткой паузы с чувством сказал Сорокин. – Я думал, ты умнее, а ты несешь какой-то бред…
Или это неудачная шутка? Да через десять минут после опубликования этого твоего сообщения от обеих яблонь останутся только головешки горелые.
– Не останутся, – сказал Илларион. – Не могу тебе ничего объяснить, но обещаю: с яблонями все будет в порядке.
Ты, главное, напирай на то, что эти кражи – дело рук военных. Мол, все улики на это указывают – саперные лопатки, следы армейских ботинок, отпечатки протекторов армейского «Урала»…
– А ты откуда знаешь про «Урал»? – подозрительно спросил Сорокин. – Я тебе марку машины не называл.
"Детский сад, – снова подумал Илларион. – Как есть детский сад! Сочла мама сливы и видит: одной не хватает.
Кто, говорит, сливу с косточкой съел, тот непременно к ужину умрет. А мальчик испугался и говорит: «Не правда, я косточку выплюнул!» Все дети засмеялись, а мальчик заплакал…
Что-то в этом роде. Толстой Лев Николаевич это написал. Потрясатель умов, зеркало русской революции. Тоска…"
– Догадался, – сказал он. – Просто саперные лопатки, армейские ботинки и «Урал» очень хорошо сочетаются. Хорошая машина – «Урал». Надежная. Так ты дай сообщение, полковник. Непременно дай, ладно? Очень тебя прошу.
– Темнишь, – сказал Сорокин.
– Допустим, темню. И сам темню, и тебя пытаюсь использовать втемную. Видишь, какой я честный?
– Сволочь ты, – с тоской сказал Сорокин. – Симулянт.
Черт меня дернул с тобой связаться… Я думал, ты действительно хочешь помочь, а ты окопался у меня на даче, жрешь мою редиску, заедаешь моим зеленым лучком да еще и издеваешься.
– Была у зайца избушка лубяная, а у лисы – ледяная, – сказал Илларион. – Так, что ли? Не плачь, зайчик, не плачь, серенький, мне твоя избушка даром не нужна. Ты скажи, я тебя хоть раз подводил? Было такое, чтобы я слова не сдержал?
Ну, так и не ной. Я понимаю, что тебе на все эти яблони и груши плевать с высокой колокольни. Скажи мне лучше, как у тебя дело об убийстве директора ботанического сада продвигается? Если, конечно, это не секрет.
– Секрет, – буркнул Сорокин. – Никак не продвигается.
– Вот видишь. Ты потерпи, полковник, скоро они сами к нам прибегут и начнут в СИЗО проситься, это я тебе, можно сказать, гарантирую. Совсем чуть-чуть осталось.
– Сказочник, – проворчал полковник. – Твои бы слова да богу в уши!
На плечо Забродова легла теплая узкая ладонь. Он рассеянно улыбнулся и потерся о ладонь давно не бритой щекой, на которой серебрилась короткая седеющая борода.
– Кстати, – сказал он, стараясь, чтобы Сорокин не понял по голосу, что он улыбается, – а что говорит по поводу этой последней кражи эта.., как ее.., ну, симпатичная такая, жалобщица эта твоя – Беседина, что ли?
Лежавшая у него на плече ладонь убралась и легонько шлепнула его по затылку, сдвинув на глаза соломенную шляпу. Забродов сделал испуганное лицо и прикрыл голову свободной рукой.
– Да ничего она не говорит, – раздраженно бросил полковник. – Нет ее! За день до кражи взяла отпуск за свой счет и куда-то съехала. Даже подозрительно.
– Да, – самым серьезным тоном согласился Илларион, снова сдвигая шляпу на затылок и оглядываясь через плечо назад и вверх. Глаза у него смеялись. – В самом деле подозрительно. Может, она и есть главная злоумышленница?
Ему снова надвинули шляпу на самые глаза и вдобавок прихлопнули ее сверху, насаживая поглубже. Забродов втянул голову в плечи. Разговаривать в таких условиях было трудно. К тому же его основательно клонило в сон. «Старею, – подумал он. – Всего-то одну ночку не поспал, и уже глаза слипаются…»
Он осторожно откинулся назад и лег спиной на теплые, .чисто отмытые доски веранды.
– Сомнительно, – бубнил в трубке голос Сорокина. – И мотива я не вижу, и возможностей таких у нее нет – ни финансовых, ни технических… Хотя нового директора ботанического сада ей любить было не за что. Но, опять же, уж очень профессионально его уделали. Беседина на меня такого впечатления не произвела…
– Какого? – подавляя зевок, спросил Илларион.
– Профессионалки, – ответил Сорокин.
– Ну так и забудь о ней, – легкомысленно сказал Илларион. В наказание за эти слова ему на грудь поставили ногу и слегка надавили. Забродов на манер удавленника до самого подбородка высунул язык и старательно скосил к переносице выпученные глаза. У него над головой хихикнули, и нога убралась, оставив после себя легкое ощущение потери. – Ты, главное, сделай, о чем я тебя просил. Сообщение дай, полковник. Обязательно.
– Мне за это сообщение господа генералы задницу в клочья порвут, – с тоской сказал Сорокин.
– Постесняются, – возразил Илларион. – Рвать тебя в клочья – значит признавать свою вину. А они ж ни в чем не виноваты! То есть у них у каждого рыльце в пушку, и именно поэтому они тебя встретят с распростертыми объятиями: на, смотри, не брали мы твоих деревьев! Это брали, и это брали, и еще вон то, то и то, а деревья – нет, не брали, можете сами убедиться. И каждый будет про себя прикидывать, кто же это из его коллег так опарафинился – Иван Иваныч или Сидор Петрович? Ниже он по званию или выше? Если ниже – хорошо, потому что после такого скандала он тебя уже не подсидит, а если выше, так это еще лучше, потому что, глядишь, в верхах вакансия появится… Так что давай сообщение и ничего не бойся. Собери пресс-конференцию и подробненько проинформируй общественность о ходе расследования.
– А ты точно знаешь, что делаешь? – спросил Сорокин.
Илларион улыбнулся. Это и впрямь было забавно.
– Да, – сказал он. – Уверен. Дай сообщение, полковник, это моя личная просьба. Я бы приказал, если бы мог тебе приказывать, но приказывать я не могу и поэтому прошу. Ты старше меня по званию и служишь в другом департаменте, не в том, в котором служил я, следовательно, мои приказы, отданные тебе, не имеют законной силы. Я могу только просить тебя, а ни в коем случае не приказывать, – Пошел к черту, кретин! – прорычал Сорокин, поняв наконец, что Забродов просто валяет дурака, и в трубке зачастили короткие гудки отбоя.
