Во-вторых, есть подозрения, что я тоже нравлюсь Инирану. А иначе чем объяснить его странное желание находиться рядом? Красавчик явно не испытывал бы нехватку женского внимания, если бы захотел. Но нет, он идет на мою излюбленную скамью, пялится в небо и словно чего-то ждет.
В-третьих, если пункт два верен, то мне предстоят не самые простые романтические отношения. Сложный характер у моего избранника, с таким намучаешься. И сердце тут же сжалось от предвкушения, как я буду с ним мучиться.
Перевернулась на бок и подтянула колени к груди. Перестать улыбаться я не могла — понятия не имею почему, вот и приходилось думать о серьезном, плюнув на улыбку. О влюбленности я читала в романах — она потрясает, окрыляет, лишает покоя и сна, заставляет человека быть лучше, чем он был до сих пор. Немного могла прикинуть и по действию его же заклятий. Сейчас мои эмоции были другими, лишь в общих чертах схожими. Эта тонкая разница ощущалась прекрасно, разделяя навязанное и естественное. Возможно, именно тогда мое сердце привыкло принимать его, подготовилось к этому, а потом хватило нескольких непонятных разговоров, чтобы оно развернулось именно к принцу? И даже эта мысль не отрезвила и не заставила перестать улыбаться.
За обедом я видела его. Иниран сидел за столиком инкубов. Он не поздоровался — это и не входило в нашу привычку. Он, быть может, вообще меня не заметил. Ругался о чем-то с Яношем, но притом смеялся. Злился ли за то, что именно благодаря другу оказался в жюри предстоящего конкурса? Если и злился, то это не особенно было заметно. Я только видела, что он смеется — слишком далеко, хотелось бы услышать хоть фразу, объясняющую причину его веселья. Хотелось, чтобы он почувствовал мой взгляд и повернулся, кивнул в приветствии. И тем самым заложил между нами традицию здороваться при встречах. Прикрыла глаза, чтобы в очередной раз убедиться, не под заклятием ли я. Нет, никакой дисгармонии, он ничего мне не внушал. Он на самом деле мне нравится, хотя ничего в нем нельзя назвать положительной чертой. Разве что смех этот — непринужденный, простой. Можно ли влюбиться только в смех, если ничего другого хорошего в человеке нет? Хорошо, что меня об этом никто не спрашивал.
Нора проследила за моим взглядом. Лаура за нашим столиком, понятное дело, сегодня не было.
— Ти, ты куда пялишься с таким лицом, как будто листьями дорланова древа обдолбилась? На Яноша или Инирана?
Я заставила себя перевести взгляд на подругу и вспомнила о завтраке.
— А что? — поинтересовалась как бы нехотя.
— Если уж на одного из двух, то лучше бы на Яноша, — заявила вампирша.
— Почему лучше? — не поняла я.
Она медленно пожала одним плечом.
— Ну, если тебя привлек инкуб, то это естественная физиологическая реакция живых людей. Ничего страшного она не сулит. Янош с удовольствием подарит тебе пару сотен оргазмов, после чего вы разбежитесь без взаимных претензий.
Столь откровенные вещи я вслух обсуждать не намеревалась. Как и мысленно.
— А Иниран что?
Нора несколько мучительных секунд смотрела на меня, словно пыталась прочитать мысли. Затем, наконец-то, соизволила объясниться:
— Ты с дуба рухнула? Зачем тебе такие проблемы?
— Какие именно проблемы? — я нахмурилась. — А может, он вовсе не такой, каким все его считают?
— Такой, такой, — успокоила Нора. — Есть люди, которые умеют любить только себя, Ти. Ты не заметила, что при его внешности, Инирана окружают только суккубы? Где же толпы поклонниц, которые хотели бы провести хотя бы ночь страсти в объятиях его высочества?
Снова забыв о завтраке, я уставилась на подругу. Вампирша выражалась прямо и грубовато, но именно это мне и требовалось.
— И в чем же причина?
— В том, что даже у самой тупой курицы есть мозг и чувство самосохранения. О, он сегодня, может, кого-нибудь и оприходует своим вниманием, а завтра даже поздороваться забудет.
— Ты меня только что тупее тупой курицы назвала? — уточнила я.
— То есть ты смотрела на Инирана? — ответила она вопросом на вопрос.
Я просто вздохнула. А что объяснять подруге, если самой себе объяснить не могу? Нора подалась немного вперед и сказала тише:
— Ти, не глупи. Это просто нелепость какая-то. Ты — истинная пара будущего альфы! Неужели еще не поняла, что это закрывает все твои романтические терзания до гробовой доски?
— Вот в этом и не уверена, — протянула я. — Разве я могла бы испытывать эту… симпатию, если бы была истинной парой Лаура?
— Могла бы, — отрезала Нора. — Ты не оборотень, у тебя это не так вписано в природу, как у него. Тебе нужно время или некоторое сближение, чтобы связь вошла в полную силу. Так все-таки симпатия к Инирану есть? Ну ты и дура, — припечатала она.
— Нора! — возмутилась я, непривыкшая к такому обращению.
— Дура, — спокойно повторила она. — Даже если бы не Лаур, все равно дура. Его высочество с пеленок учили одному — смотреть на других людей, как на дерьмо. И в этом он преуспел лучше, чем в магии.
— Да откуда такие однозначные выводы?
— От понимания, Ти, — она как будто и не злилась, просто пыталась объяснить. — Ты ведь в курсе, что в королевской семье рождается только два сына? Из первого растят будущего правителя, а второй — так, про запас. Конечно, и второму дают какую-то высокую должность: Верховный Маг, главный советник, канцлер или что-то этом духе. То есть вся наша система управления веками держалась на том, что один становится наследником, второй — его верным помощником. Только два сына, во избежание распрей! В давние времена это было страховкой на случай, если со старшим сыном случится несчастье, но такого уже тысячу лет не происходило. Необходимость страховки отпала, а традиция осталась, ведь роли четко распределены. Второму сыну, конечно, попроще, чем первому, но все равно ответственность с пеленок, его растят как правую руку и мудрого советника правителя.
Я вроде бы обо всем этом всегда помнила: и о том, что в коронованной семье рождаются только мальчики, и о двух обязательных сыновьях, и о том, что у них даже характеры закладываются магическим образом именно так, чтобы они стали идеальными напарниками. Но почему-то не придавала этому значения. Ведь с детства знала от учителей и репетиторов: у этой королевской четы три сына, по непонятным причинам произошло исключение, это просто воспринималось как факт. А теперь удивилась:
— Но Иниран — третий сын.
— В том и дело, — вампирша теперь и сама скосила глаза на злополучный столик. — Родовая магия не сработала, Верховный Маг ошибся или еще что-то произошло, понятия не имею, они населению объяснить не соизволили. Но если двух старших готовят для важных задач, то младшего просто баловали — ребенок королевской крови, которому даже необязательно что-то делать во благо государства. И вдруг в нем открывается сильная магия. Уверена, это всех обрадовало — вроде как оправдались за осечку. Однако характер менять было поздно. Иниран был рожден и воспитывался как лишний, но любимый всеми отпрыск, человека из него делать было уже поздно. Тысячу лет до него не было в королевском доме детей, которые рождены только для того, чтобы их баловали и любили. Он не хочет быть Верховным Магом, не хочет какой-то ответственности, а его отправляют в академию и впервые в жизни заставляют что-то делать, раз уж он одарен. Вот он и выплескивает свое отношение на всех подряд. Поверь, далеко не только ректор Шолле считает дни до его выпуска.
