– Незачем, – отозвался тот. – Мы уже скоро приедем.
– Но я устала и хочу есть! – возмутилась царевна.
Станимир оглянулся, негромко окликнул одного из сородичей, сказал ему что-то. Тот достал из поясной сумы кусок ячменной лепешки и протянул девушке.
– Это все?!
– Это позволит унять муки голода. Настоящая еда будет чуть позже. Нет смысла останавливаться. Вот увидишь – мы совсем близко.
«Совсем близко» вместило похожую на причитания бесконечно долгую песнь. Как пояснил вождь, в ней рассказывалось об истории рода лютвягов, начиная с праматери-волчицы. Мрачную песнь по очереди заводили окружавшие ее воины. Затем один умолкал, другой подхватывал и снова выводил с таким свирепым напором, что в конце концов Аюна ощутила себя посреди волчьей стаи. Время от времени соплеменники Станимира начинали размеренно стучать в округлые щиты рукоятями длинных кинжалов, и лица их в этот миг были полны угрозы и гнева.
Аюна уже собралась было попросить вождя лютвягов прекратить эти пугающие песнопения, но тут лес вокруг явно стал светлее, а затем дорога и вовсе вынырнула на открытое место. Вдалеке поднималась мощная стена из вековых дубовых бревен. За ней виднелась большая крепость, стоявшая на высоком холме.
Царевна застыла на месте, глядя на крепость во все глаза. Таких построек она прежде никогда не видела. Да, это вам не лесная деревушка за колючей изгородью! Она помнила каменные стены столицы, слышала рассказы о накхских башнях, прилепившихся к отвесным скалам, словно ласточкины гнезда. А здесь перед ней высились сложенные из толстенных бревен укрепления, ярус за ярусом взбирающиеся на скалистый утес в слиянии двух рек. Высокие башни на углах внутренней крепости, и самая большая – должно быть, надвратная, поднимались над частоколом. Острые крыши золотились свежей еловой дранкой. Над всем царила белая каменная башня, выстроенная на явно насыпном холме.
– Вот мы и приехали, – с гордостью глядя на крепость, сказал Станимир. – Добро пожаловать в мою столицу, царевна Аюна.
Глава 6
Песнь о великом подвиге
В отведенных Аюне покоях потрескивала жаровня, дыша уютным теплом. Широкая лежанка, стоявшая неподалеку, была застлана собольими шкурами. Уставшая с дороги царевна, сняв с помощью здешних служанок верхнее платье, улеглась, радуясь возможности наконец выпрямиться и вытянуть ноги. Дремота навалилась, едва она смежила очи. Деревянный дворец повелителя вендов растаял, будто марево, Аюна вновь ощутила себя дома…
Вот она подле отца – могущественного сына Исвархи, солнцеликого Ардвана, – сидит лишь на одну ступень ниже его золотого трона. Важно выпрямившись, Аюна наблюдает за торжественным подношением даров, привезенных из недавно покоренных вендских земель. Бобровые шкуры, резные лари, изукрашенные деревянные чары с лебяжьими шеями, тонкой работы саночки, на которых так весело съезжать зимой с горки… Впереди шествия – ее родич Киран, с глазами, подведенными темной краской, набеленным лицом и подвитыми золотистыми локонами, разметанными по широким плечам. За ним – верная стража, юноши из лучших вендских родов.
Аюна вглядывается в незнакомые лица, и вдруг будто молния пронзает ее. Конечно! Сразу за спиной Кирана – высокий русоволосый красавец. Как же она сразу не вспомнила этот взгляд? Юноша завороженно глядит на юную царевну, словно не может оторвать от нее глаз. Будто меж ними вмиг пролегла незримая тропка и только они здесь живы… А все, что вокруг, – лишь бестелесная навь… «Да ведь это он, Станимир! Куда моложе, еще безбородый, но точно он… Неужто уже тогда он полюбил меня?!»
Аюна заворочалась во сне, пытаясь там, в сумеречном мире наваждений, встать и шагнуть навстречу юноше. Однако подняться с золоченого престола никак не удается. Она будто срослась с ним, стала его частью, способной говорить и улыбаться, смотреть – но не двигаться. Царевна вновь попыталась подняться – и снова ей это не удалось. Она захотела проснуться, чтобы понять, было ли такое когда-то прежде, или сонный морок в насмешку рисует ей небывальщину.
– Просыпайся, госпожа! – послышался над головой негромкий девичий голос. – Время вставать.
Слова звучали на родном языке Аюны, но выговаривала их служанка на диковинный лад. Царевна скорее догадалась, о чем речь, чем поняла девушку.
Вендка что-то добавила, указывая на разложенные на сундуке одеяния. Аюна встала, потянулась и принялась перебирать их.
«И где они понабрали этакого старья? Я буду похожа на собственную бабушку! В столице такое уже давно не носят. Скорее бы уж прибыли мои служанки! Конечно, разбойники Шереха растащили мое приданое, но кое-что сохранить удалось…»
– Желает ли госпожа поесть?
Аюна пока не решила, голодна ли она. И спросила о том, что ее волновало больше:
– Где князь Станимир?
– Там. – Служанка махнула рукой в сторону оконца, выходившего на просторный двор. – Готовится к пиру.
– Ах, к пиру? Прекрасно. Веди меня к нему!
Девушка бросила на нее удивленный взгляд, но подчинилась.
Резные балки пиршественного чертога поддерживались деревянными столбами. Их тоже сверху донизу покрывали яркие росписи, изображавшие битвы воинов с зубастым лесными зверями и неведомыми чудовищами. Вдоль стен были расставлены столы, застланные белым полотном. Возле них хлопотали слуги, накрывая деревянные скамьи шкурами и расставляя посуду.
Аюна вошла, оглядела чертог и без труда отыскала самое почетное место в зале – за отдельным столом, на возвышении, против входа. Царевна подошла поближе и принялась задумчиво разглядывать необыкновенно красивые резные кресла с высокими спинками, пытаясь найти подсказку. Где же ее место? В столице, на отцовских пирах, все знали свои места – порой они передавались по наследству из поколения в поколение. А как рассаживают у вендов?
«Если по знатности, то я, дочь государя Ардвана, конечно, сяду вот здесь… – Она погладила самую высокую спинку в виде солнечного колеса. – Прочие же должны стоять, пока я не разрешу им сесть и присоединиться к трапезе… Но все же Станимир – хозяин этого дворца и верховный вождь, а я у него в гостях. Тогда для меня приготовлено вот это кресло по правую руку от него…»
Она обернулась к служанке:
– Кликни распорядителя и приведи его сюда.
Та вновь удивленно взглянула на нее, а затем нерешительно подошла к тучному бородачу, который распоряжался слугами, выносившими утварь, и с поклоном ему что-то сказала. Тот что-то буркнул и остался на месте.
«Должно быть, она меня не поняла, – удивилась Аюна. – Или это челядинец не уразумел ее слов?»
– Пусть немедленно подойдет ко мне! – громко повторила она.
«Пожалуй, стоит выучить язык сородичей Станимира. Если уж предстоит повелевать ими, это будет разумно…»
– Почтенный тиун сказал, что занят, – вернувшись, сообщила служанка.
– Да как он смеет, невежа! – возмутилась царевна и крикнула: – Эй, ты, подойди!
