И при этом зрелище у Яррия напрягались руки и сжимались кулаки. Он свирепо поводил глазами и отыскивал соперника, но соперника не было. Побеждённый олень, весь в крови, с разбитой головой, убегал с храпом. И победитель, гордо потрясая ветвистыми рогами, подходит к завоёванной добыче.
Яррий отыскивал глазами свою подругу. Её белые плечи мелькали вдали, но она плела венок из поздних цветов и зелёных трав и не смотрела на него. В один вечер они сидели у костра на берегу реки. Солнце садилось. За рыбным ручьём тихо гоготали гуси, устраиваясь на ночлег. Яррий был особенно печален. Ронта посмотрела на него и увидела, что его щёки поблекли и под глазами набежали синие круги от бессонных ночей.
– Что мучит тебя? – спросила она тихо.
Яррий не отвечал.
– Я сделаю всё, что ты хочешь, – сказала Ронта, опустив голову.
Яррий неожиданно вскочил, топнул ногой и бешено крикнул:
– Ялама!
Но на другой день с утра он не отходил от подруги. Ронта пошла в поле, он пошёл вслед за ней. Они вошли в лес и дошли до поляны. Поляна была круглая, озарённая солнцем, заросшая травою, как будто озеро. Тихо было в лесу, даже птицы не щебетали. И в этой тишине перед их глазами явилось лесное чудо, одно из тех зрелищ, которые нужно наблюдать, не шевелясь и с затаённым дыханием. На поляну выскочили две кабарги, самец и самка. Они были маленькие, с большими клыками и стройными ножками. И пахло от них брачным мускусом, пьяным и крепким. Они стали бегать по поляне и гоняться друг за другом. Они бросались одна к другой и слегка касались, потом поднимались на задние ноги и клали передние копытца друг другу на плечи, как будто боролись и вместе с тем обнимались.
– Ты видишь, Ронта? – сказал Яррий без слов, одними глазами.
– Вижу, – шепнула Ронта. – Они справляют осенний обряд.
Кабарги как будто услышали и кинулись в сторону, и обе исчезли в чаще.
– Слушай, Ронта, – сказал Яррий. – Если ты хочешь, мы тоже справим осенний обряд.
– Как мы справим? – спросила Ронта неуверенно.
– Сделаем солнце осеннее, – сказал Яррий, – и заставим петь огниво. Ты будешь, как жёны, а я, как мужи. В синей крови ягод найдём свой Хум. И спляшем брачную пляску и будем – племя.
– Хорошо, – сказала Ронта. Лицо её оживилось, и глаза смотрели на юношу с прежней простой и детской радостью.
– Я косы заплету, – сказала она, – и надену венок. Мы будем плясать, и будет весело.
Они не стали медлить и в тот же день принялись за работу.
Они сделали огниво по смутным описаниям, которые всё-таки передавались между детьми. Яррию было много хлопот, чтобы вырубить своим кремнёвым топором и выжечь огнём деревянную ступу и пест. Ронта сплела соломенное солнце, и они укрепили его высоко на спице.
Она надавила сладкого сока из синих гроздьев и приготовила еду.
Яррий собрал свою русую гриву султаном, раскрасил своё тело, взял оружие, повесил на плечо шкуру дикого козла, которую ему дали Гррамы, другого брачного дара у него не было, – и ушёл в лес. Через минуту он явился и мерным шагом прошёл на площадку у брачного огнива.
– Игой! – радостно окликнул он.
– Игой! – ответила Ронта звонким голосом.
Он посмотрел на неё влюблёнными глазами. Она омылась в реке, заплела свои светлые косы и надела на голову венок, сплетённый из колосьев дикого овса и мелких голубых цветочков. Круглых синих чаш любви она не нашла на этих лугах. Вся она была белая и свежая, как ручей или как молодая берёзка с ещё не затвердевшим стволом. Яррию вдруг захотелось бросить всё и схватить её, и унести в лес, и вобрать её всю в себя, чтобы она растворилась в нём, и чтобы даже красное око Солнца больше не могло смотреть на её красоту.
Он удержал этот порыв, но чувства его искали выхода. И, не снимая оружия, он стукнул копьём о землю и откинул голову, и вместо брачного хора запел песню, как певали анакские юноши в предбрачное время.
– Красная ягода Ронта, – пел Яррий, – белая рыбка, солнечный луч, заря розолицая, синяя чаша любви.
Ликуя, он осыпал её всеми ласковыми именами, какие приходили ему в голову. Он бросил ей под ноги свой брачный дар. Он был готов вырвать из груди своё сердце и бросить ей под ноги.
Ронта слушала, лукаво улыбаясь, склонив набок голову. В эту минуту ребёнок готов был стать женщиной, и поздний синий цветок осени готов был, наконец, развернуть свои лепестки и обнажить середину.
– Ронту возьму, – громко выкрикивал Яррий. – Не дам никому! Ронта моя!.. – Выходи, – крикнул он изо всей мочи, и в ближнем лесу отдалось эхо, как будто духи, услужливые и коварные, спешили передать его вызов дальше и привлечь соперника.
И, словно в ответ на этот вызов, из лесу выскочил человек и побежал по тропинке, направляясь к ним. Он был странный и страшный. У него была смуглая кожа, чёрная грива и косматая грудь, почти такая же, как у Гррамов. На нём не было ни пояса, ни дорожного мешка, и в руках у него не было никакого оружия. Но ногти на его пальцах были длинные, твёрдые, как будто кремнёвые.
Не доходя до брачной площадки, он остановился и горящими глазами посмотрел сперва на Ронту, потом на Яррия. Яррий узнал «Полевого Бродягу». В племени Анаков, а также у Селонов и у Тосков бывали такие неуживчивые люди, которые, достигнув зрелых лет, бросали товарищей и уходили в поле, чтобы жить в одиночестве. Они скоро дичали, теряли копьё и палицу и жили, охотясь на кроликов и ланей руками и зубами, как медведи. Анаки называли их Бродягами и относились к ним без гнева. Они иногда попадались анакским охотникам в лесах, но никого не трогали. И Анаки их не трогали. Было поверье, что если кто ранит Бродягу, тот до окончания года получит такую же рану от мстящего духа. Ибо духи, как и люди, имели таких же Бродяг, и эти заступались за своих людских товарищей. Таких же свирепых самцов-бродяг имели все крупные звери – кабаны и олени, волки и мамонты.
Из Анакского племени последний Бродяга ушёл много лет тому назад, когда Яррий был ещё ребёнком. Яррий не помнил его лица и не мог бы сказать, он это или не он. Они отдалились на много дней пути от Анакских охотничьих полей, но Бродяги блуждали повсюду, не считаясь с границами племён. Этот Бродяга был не молод, но очень крепок. В его волосах не было мёртвых шерстинок зимнего цвета. Кожа на его плечах и руках была смуглая и твёрдая, как рог.
Бродяга отвернулся от Яррия и снова посмотрел на Ронту.
– Ж-жа, – вырвалось из его груди с резким вздохом, как будто из полного меха с Хумом, как только его откроют. Все члены его тела пришли в возбуждение. Не теряя времени, он обежал брачное огниво с наружной стороны и бросился на Ронту.
– Ай, – крикнула Ронта в ужасе и отскочила в сторону. Яррий с копьём в руках бросился на защиту и заслонил дорогу пришельцу. Ронта отбежала ещё и встала у дерева, готовая каждую минуту сорваться прочь и мчаться, как испуганная лань.
Брачный обряд неожиданно дополнился. Здесь были два соперника, которые должны были вести борьбу за обладание женщиной.
