– Зачем бы ему приходить? – усомнился Спанда снова.
– Мы обещали ему жертву и удержали её, – сказал Юн. – Затем, должно быть, пришёл.
– Ты обещал, – сказал Спанда с ударением.
– За племя обещал, – жёстко возразил Юн. – За весеннюю добычу.
Анаки молчали.
– Теперь надо отдать, – сказал Юн. – Завет переступили.
– Кого отдать? – сурово спросил Спанда.
– Белой телицы замену, – сказал Юн бесповоротно, – чтоб хуже не было.
– Меня отдайте, – вдруг крикнул Дило. – Я переступил завет.
– Молчи ты, – крикнула Аса с испугом. Если бы раскрылся их маленький грешок во время праздника, рассерженные Анаки могли бы побить их камнями по старому обычаю.
– Ты дёшево стоишь, – сказал Юн, – если он сам не захотел взять.
– Постойте, – сказал Спанда. – Вот завтра мы пойдём и посмотрим, какой Дракон и чего он хочет.
– Завтра праздник, – заговорили Анаки.
– Ну, после праздника, – сказал Спанда, – утром. С бубнами пойдём и с дарами. И спросим его. Если он там и хочет, пусть скажет… Мы дадим.
– Мы дадим, – угрюмо подтвердил Юн, – чтоб хуже не было.
Глава 10
Праздник начался на другой день с рассветом. Женщины плотно завесили вход в пещеру и развели огонь. Своды пещеры наполнились дымом, пахучим и едким. В пещере было темно, и искры огня сверкали сквозь дымную завесу, как будто в сумраке ненастного вечера.
Около костра, на видном месте, устроили «гостей». Это были воскресающие звери. Главное место занимал Мамонт Сса. Он был представлен куском собственной шкуры, на которой лежали оба глаза, щепотка шерсти с подгрудка, частицы сердца и печени, крошки мозга, кусочки жира от почек. Мёртвые глаза были круглые, матовые, с жилками пожелтевшей крови. Их повернули к огню зрачками, и дымное пламя слабо отразилось в их тусклом овале.
Рядом с глазами стояла фигурка Мамонта, сделанная из жертвенных трав, истолчённых и смятых в тесто. Это была душа Мамонта, – вторая, съедобная. Анаки съели её вместе с мясом и заменили фигурой. Главная душа, не съедобная, незримо витала тут же. Рядом с душою Мамонта лежало тело мальчика Лиаса. Перед Мамонтом на шкуре лежала новая одежда: два пучка травы, тщательно подобранной, былинка к былинке, и перевязанной корою, и отборная пища – сушёный жир, лесные яблоки, ягоды. Это были дары гостеприимства высокому гостю.
Женщины и мужчины доставали из сумок символы других зверей и раскладывали на шкурах. Олени были представлены куском нижней челюсти с мелкими, недоразвитыми резцами, лошади – жёлтым копытом, волки – шкурой с лапы, медведи – чёрным обрезком кожи от носа. Здесь были также уши зайцев, крылья лебедей и гусей, кости крупных рыб. И хотя от каждой добычи была взята только небольшая частица, все вместе составляло значительную тяжесть. Анаки переносили её на своих плечах вместе со своим несложным скарбом. Весь этот сбор нужно было непременно принести на Праздник Воскресения Зверей, ибо без этого звериная порода должна была иссякнуть и охотничье счастье споткнуться о камень неудачи.
Женщины разложили эти звериные мощи кругом Мамонта Сса, каждую породу особо. Спанда и Юн достали две кожи жертвенных бубнов, размягчили их жиром и натянули на деревянные ободья. Эти два бубна они повесили над гостями. Один назначался для Мамонта Сса, другой для младших гостей. Мужчины и женщины тоже натянули на ободья кожаные плёнки и вооружились звонкими заячьими лапками, засушенными от долгого употребления и чёрными от копоти.
Женщины украсили свои плащи пучками разноцветной шерсти, окрашенной алой корой ольхи и чёрным дымом можжевельника. Старая Лото скрылась в женском шалаше. Она должна была выйти оттуда потом, в середине праздника.
Исса взяла бубен и стала обходить все углы пещеры, расселины, проходы, отверстия наружу. У каждой щели она останавливалась, постукивала в бубен заячьей лапкой и шептала: «Чужие, не входите». Это делалось для того, чтобы обезопасить церемонию от вторжения посторонних духов. Они могли расстроить переговоры с гостями, захватить часть жертвы и вообще нарушить великое празднество Анаков.
Женщины сели на корточки рядом, по левую сторону огня, лицом к звериным символам.
Мужчины встали с бубнами по правую сторону.
По знаку, данному Иссой, женщины завопили неистовым голосом:
– Пришли, пришли, пришли!..
– Привет гостям, – отозвались мужчины и ударили в бубны.
– Вы устали? – спрашивали женщины ласковым тоном. – Разденьтесь. Мы приготовили вам новые плащи. Вы озябли, погрейтесь у огня. Вот пища, питьё. Вот постель, отдохните.
Мужчины изо всей силы колотили в бубны. Тугая кожа звенела. И в глубине пещеры отдавалось смутное эхо.
– Тсс, – сказала Исса предостерегающе, – гости спят.
Бубны и голоса разом смолкли. В пещере стало тихо. Женщины сидели, не шевелясь, и смотрели друг на друга напряжённо-предостерегающим взглядом. Во время сна гостей нельзя было даже шелохнуться. Каждый шорох предвещал неудачу виновнице и оплачивался потом какой-нибудь лёгкой карой. Либо лопнет горшок для варки пищи, либо шакалы утащат плащ, либо ребёнок заболеет. Без возмездия ни за что не обойдётся.
Мужчины тоже стояли неподвижно. Только два колдуна прошли осторожно к месту гостей, сняли два бубна, посвящённые им, и стали тихонько постукивать косточкой пальца в натянутую кожу. И эти скользящие, странные, слегка царапающие звуки успокаивали, как колыбельная музыка, и баюкали усталых гостей: «Дын, дын, дын…»
И даже пламя костра горело ниже и стлалось по земле, как будто убаюканное.
Неожиданно раздался густой и низкий храп: «Хррнх…»
– Гости просыпаются, – сказала Исса.
Этот храп был голос Сса, когда он вечером идёт на водопой и призывает свою жену и семейство:
– Хрнхрр…
Лото вышла из шалаша с задней стороны и неожиданно появилась пред огнём. Она снова надела ту же странную шапку с меховой полоской спереди. Но теперь она должна была изображать уже не прародительницу Дантру, тётку Мамонта, а самого высокого гостя.
Женщины запели громкий, ликующий гимн:
Сса Помощник, он устроил землю.
Реки прочертил, выкопал моря.
И под эти ликующие звуки Лото, белая колдунья, живое воплощение бога-зверя, торжественным шагом три раза обошла кругом огня, потом остановилась над маленькой фигуркой Мамонта и снова хрюкнула: «Хрнхрр…» с несравненным искусством.
– Проснулись, проснулись, – кричала Исса. Теперь все женщины повскакали с мест и вмешались в пёструю толпу. Они хоркали по-оленьи, ревели по-медвежьи, ржали, как лошади, выли, как волки, кликали, как лебеди, гоготали, как гуси, жалобно взвизгивали, как зайцы, и тявкали, как молодые лисенята.
Гости-звери проснулись и вселились в анакских жён, которые их съели. В данную минуту люди и их добыча сливались в одно.
