– Ты жертву требовал, – крикнула она, – с Реком твоим. Нате, жрите!..
Юн молча принял маленький трупик и внимательно осмотрел его.
На вялой шейке были два маленьких чёрных пятнышка.
– Это знаки Дракона, – сказал Юн, – теперь сами видите.
– Ну пойдём, – сурово напомнил Спанда. – Найдём, узнаем…
Юн хотел что-то ответить, но в это время к пещере подошла его дебелая подруга с Мышонком на руках. Её сытое лицо было встревожено. Мышонок хныкал и держался руками за голову.
Юн схватил своего сына и стал жадно рассматривать его тельце. Никаких знаков не было. Но глаза у него были мутные, и щёки горели неестественным румянцем.
Юн сердито оттолкнул жену, прижал ребёнка к груди и стал бегать по площадке перед пещерой.
– Мышонок, не плачь, – говорил он каким-то сдавленным голосом. – Не надо хворать. Мы в лес пойдём, зайца поймаем. Пусть зайчик хворает.
– Идём к Дракону, – напомнил Спанда.
– Прочь! – крикнул яростно Юн. – Ночью пойдём, в тёмное время… В лес! – крикнул он ещё раз, подхватил одной рукой копьё, другою – бубен, посадил ребёнка на плечи и крупными шагами скрылся в ближайших кустах.
В этот день не было больше умерших, но захворали ещё две женщины, русоволосая Илеиль и Санния, уже пожилая, в волосах у которой были снежные нити.
Женщины внесли больных в пещеру и положили у огня. Только Мар остался снаружи сидеть у скалы, несмотря на холод.
Юн вернулся из лесу, когда смеркалось. Он нёс Мышонка у груди, завёрнутого в плащ. Мышонок спал.
Тучи на небе стали редеть, бледный месяц тихо поднимался с востока.
– Идём, – сказал Спанда, – я тоже бубен возьму.
– Не надо, – сурово возразил Юн и отбросил свой собственный бубен с явным презрением.
– Какие дары? – спросил Спанда.
– Не надо даров, – сердито буркнул Юн. Он постоял с минуту в нерешимости, сжимая в объятиях спящего младенца, потом решился и передал его Юне. И тотчас же с угрозой поднёс к её лицу свой крепкий кулак.
– Если не сбережёшь – убью, – сказал он отрывисто.
Он не взял даже копья и вместо того подхватил кремнёвый топор, тяжёлый, с длинной ручкой, помахал им в воздухе и сунул за пояс.
– Идём, Спанда.
– А Дило где? – спросил старик. – Он должен показать путь.
Они отыскали Дило на прежнем месте, под каменным навесом.
Дило всё ещё спал, и все усилия растолкать его остались безуспешными.
– Хоть место назови, – настаивал Спанда.
Дило подымал голову, мычал что-то и снова падал на землю.
– Болен, – сказал Спанда.
– Боится, притворяется, – сказал Юн с презрением. – Копьём бы его.
Но вместо копья он сердито ткнул Горбуна носком ноги.
– Падаль… Без него найдём.
Они вышли на площадку перед пещерой. Юн бегло взглянул на месяц, потом повернулся по очереди на все четыре стороны света, выбрал направление и твёрдым шагом двинулся в путь. И это было даже не то направление, по которому Горбун вернулся на стойбище. Оно лежало левее. Но точно так же, как Дило, два колдуна пересекли первую гряду, спустились вниз; потом они поднялись на вторую гряду и пошли по гребню. Избранный ими путь был удобнее пути Дило, ибо им не попадались обрывы и густой кустарник. Они шли скоро и безостановочно.
Юн шагал вперёд так уверенно, как будто страшный Рек подавал ему издали беззвучные, но верные сигналы. Время шло. Месяц поднимался к зениту пядь за пядью. А ночь становилась гуще и дремотнее. Они перешли ещё две гряды.
– Где же Дракон? – проворчал Спанда, споткнувшись о камень, и вдруг остановился и застыл на месте, как вкопанный.
На склоне горы, над тёмным ущельем им представилось поразительное зрелище. На твёрдом камне покоилась огромная фигура. Она казалась чёрною на фоне ночного неба и выглядела, как грузная глыба, оторванная от ближней скалы. Но, присмотревшись, они разобрали крутую спину, могучий хвост и плоскую голову на вытянутой шее.
Дракон сидел, нагнув голову к земле. И его алые глаза отсвечивали блеском месяца. Голова его шевелилась вправо и влево. Они припали к земле и со страхом следили за этими однообразными движениями.
Спанда понял странные слова Дило: «Каменный Зверь, Живой Камень». Чудовищный зверь казался каменным даже в своих движениях.
А перед Драконом они увидели новое диво. Ибо весь склон горы был покрыт маленькими движущимися фигурками. Это были пеструшки. Их легко было узнать в свете месяца. Их были тысячи и тысячи, без конца и без счёта, как песчинок в пустыне. Они двигались вперёд и шли прямо на Дракона. И чудовище, пригнув голову книзу, глотало их одну за другой своей глубокой тёмной пастью. Она была такая большая, что пеструшки, кажется, даже не понимали, в чём дело. Быть может, им казалось, что передние колонны проходят в какую-то тёмную арку, сквозь сердце скалы. Они шли, не останавливаясь, и Дракон глотал их мерным движением. И в свете месяца казалось, будто льётся странная, живая, кишащая река, поднимается снизу вверх, вопреки законам тяжести, и вливается в Дракона.
Когда колдуны увидали это странное зрелище, они сдвинулись с места и поползли наискось горы. Они не смели подняться ближе к страшному Реку, но они подобрались почти вплотную к живому потоку. Это были пеструшки-странники, мельче обыкновенных и поразительно однообразного вида. Они шли правильными рядами, как катятся волны по мелкому песку. Но, приглядевшись внимательно, Спанда и Юн увидали, что не все крысы были в одном состоянии. Огромное большинство шло, соблюдая странный порядок, но были и такие, которые выскакивали из рядов, кружились и даже кувыркались. Иные падали и катались на месте, препятствуя движению задних рядов, а затем замирали в неподвижности. Другие поднимались и снова ползли вверх и через силу доползали до этой всепоглощающей пасти.
Время катилось вперёд, пеструшки поднимались вверх, и Дракон их глотал без устали, как бездна. Этому, казалось, не будет конца. Тогда Юн Чёрный выпрямился и сделал шаг вперёд по направлению к Дракону.
– Слушай, бог, – сказал он громко, обращая лицо своё к лицу чудовища.
Рек шевельнулся и будто прислушался. Или, быть может, он, наконец, ощутил сытость в своей огромной утробе.
– Там есть маленький мальчик, – сказал Юн и указал головой в сторону стойбища. – Ты хочешь взять его в жертву. На что он тебе? Возьми другого.
Дракон молчал.
– Десять возьми, – предлагал Юн, – двадцать возьми.
Дракон не шевелился.
– Даю тебе живую часть моего тела! – крикнул Юн. Он выхватил топор, опустился на одно колено, положил левую руку на камень и с размаху ударил топором по мизинцу. Кость хрустнула, и палец повис у нижнего сустава на сплющенных волокнах. Юн вынул нож и быстро перерезал расплющенные ткани. Потом правой рукой бросил палец по направлению к Дракону.
