Это было ещё в сумерках. Ронта, оставшись одна, подбросила в огонь новую охапку хвороста, села и задумалась, и забыла о старухе.
Она сидела у костра и смотрела в огонь, но не творила никаких обрядов, никаких заклинаний. Только напевала тихонько про себя старую сказку покойника Дило:
Пять трясогузок сидели под листьями клёна…
Эти слова напевала Элла-Сорока. Элла тоже была покойница. Все умерли. Она одна осталась.
Она продолжала напевать строфа за строфою старую загадочную сказку.
– Зачем ты? – спросил Дракон.
– В жёны к тебе, – сказала Рунта.
– Как берёшь ты жён? – спросила Рунта.
– Пастью беру, – сказал Дракон.
Она докончила песню, немного помолчала и потом сказала:
– За племя…
В лесу было тихо и спокойно. Неожиданно с опушки долетел знакомый тихий свист пёстрой совы Шиана, точно так же, как в тот раз, летом.
– Угу!..
Ронта не пошевелилась. Свист повторился и замер. И через минуту хрустнул сучок на тропинке. Высокая фигура обрисовалась в свете костра. Это был Яррий. Ронта не подняла глаз. Она видела его тень, но не видела его лица.
– Зачем ты пришёл? – спросила она после короткого молчания.
– Я твой муж, – отрывисто сказал Яррий.
– Мой муж там, на горе, – сказала Ронта.
– Знаю, – простонал Яррий, – Рул сказал.
И вдруг он упал на землю и стал биться головою о землю.
– Ронта, Ронта, Ронта!..
– Полно, – сказала Ронта. – Сядь здесь.
Яррий поднялся и сел против неё у огня. Теперь она видела его лицо. Оно было, как у безумного. Глаза у него были дикие, заплаканные.
– Не плачь, – мягко сказала Ронта.
– Ронта, зачем? – снова простонал Яррий.
– За племя, – сказала Ронта, – за маленьких детей.
– Из чрева твоего могли бы родиться дети, – заговорил Яррий, несчётное племя, наше собственное. Ты не захотела…
Ронта покачала головой:
– Я не могла.
– Каждый волос твой дороже Анака, – говорил Яррий. – Капли крови твоей, как яркие звёзды. Красное сердце твоё, как красное солнце…
– Полно, Яррий, – сказала Ронта снова.
– Не дам тебя за них, – воскликнул Яррий ещё страстнее. – Кто они? Трусы, убийцы, рабы!..
– Будут другие, – сказала Ронта коротко.
– Другие будут жить, а ты умрёшь. Не дам тебя. Лучше я сам умру! – В глазах его вспыхнула прежняя решимость.
Ронта посмотрела на него с беспокойством.
– Что ты задумал? – спросила она.
Яррий молчал. Лицо его по-прежнему стало сурово.
– Скажи, Яррий?
– Я – воин, у меня есть копьё, – сказал Яррий угрюмо.
– Не надо, – поспешно сказала Ронта. – Он сожрёт тебя.
– Пусть сожрёт! – страстно воскликнул Яррий. – Не боюсь. Ненавижу.
– Он – бог, – сказала Ронта с дрожью в голосе.
– Ненавижу богов! – крикнул Яррий запальчиво. – Не боги – враги. Будь они прокляты!..
– Нас боги создали, – возразила Ронта.
– На гибель создали! – кричал Яррий. – Жить не дают, радость отнимают у нас! Не нужно их!
Он вскочил с места и весь трясся от возбуждения. В эту минуту он верил в богов и ненавидел их, как худших врагов.
– Сядь, Яррий, – сказала Ронта снова.
Яррий тотчас успокоился и сел у огня.
– Слушай, Яррий, – заговорила Ронта, – помнишь реку Дадану и наш челнок?
– Помню, – вздохнул Яррий.
– Мы вместе сидели, – сказала Ронта, – сомкнувшись плечами. Ты вперёд смотрел, а я назад. Волны бежали за нами и гнались, и не могли догнать.
Яррий молчал. У него голова кружилась от этого острого и яркого воспоминания.
– Теперь я смотрю вперёд. Я вижу…
– Что видишь ты? – спросил Яррий.
– Вижу передние волны. Они убегают от нас, – сказала Ронта. Яррий молчал.
– Задние волны, это – минувшие наши, – сказала Ронта, – прадеды, деды, отцы. Они догоняют нас, но не могут догнать. Передние волны, это грядущие наши, дети детей и внуки внуков.
– Не наших с тобою детей, – сказал Яррий.
– Дети Анаков. Мы тоже Анаки. Вижу внуков и правнуков. Они вырастут, как листья. Каждый ребёнок станет народом. Покроют землю.
– Ты не увидишь, умрёшь…
– Вижу теперь, – сказала Ронта спокойно, – а смерти не минуешь.
– Я не отдам тебя смерти, – сказал Яррий твёрдо.
И снова вспыхнул тот же спор.
– Не надо, – твердила Ронта. – Он сожрёт тебя.
– Кто знает? – угрюмо возражал Яррий. – Я ведь не мышь.
– Он как гора, – говорила Ронта.
– Сса тоже Зверь-Гора, – возражал Яррий, – но люди его побеждают.
– Ты погибнешь, погибнешь, – повторяла Ронта с тоскою.
И Яррий вспыхивал снова.
– Пусть я погибну. Или я недостоин погибнуть с тобою?..
В разгаре их спора с опушки послышался резкий свист, и замелькали фигуры и факелы.
– Беги, – воскликнула Ронта. – Анаки проснулись.
Это, действительно, были Анаки. Они вовсе не спали, глаз не могли сомкнуть от крайней тревоги. Они не смели подойти к костру белой невесты, чтобы не нарушить обряда, но сторожили её издали, помня о летнем побеге. И теперь они заметили у костра другую фигуру. Быть может, Рул, после свидания с Яррием в поле, предупредил соплеменников.
– У-у! – завыли Анаки. – Бродяга, осквернитель!
Видно было, как они потрясали копьями, но подойти ближе они не решались. Несколько камней и дротиков, брошенных в темноте, ударились в деревья и зашуршали в листьях.
– Беги! – умоляла Ронта. – Они убьют тебя.
– Хочешь, я унесу тебя, – шепнул Яррий. – Мы убежим в дальние горы. Пусть они погибнут. Мы будем жить.
– Нет, нет, – шептала Ронта. – Иди, живи.
Ещё один дротик, пущенный издали с неистовой силой, пролетел мимо, очень близко от Яррия.
Ронта вскочила на ноги, подскочила к своему другу, обняла его и закрыла своим телом, чтобы защитить его от смерти.
Она оторвалась от него, потом толкнула его от костра. И такая тревога была на лице её, что Яррий схватил своё копьё и бросился в темноту.
– Держи! – ревели Анаки. – Бей, бей!..
В лесу раздался треск, шум торопливых шагов. И всё затихло. Потом на склоне горы высоко над рощей раздался последний пронзительный свист со знакомым переливом. То был свист Яррия.
