— Но они до сих пор живы, — негромко произнесла я, кажется, впервые, как вошла в зал. — И пока не собираются умирать.
— Возможно, исключение из правил на несколько дней, — ответил мне оскалом Силин, не решаясь смотреть в глаза. — Им всё равно не дожить даже до первого полёта. Их крылья слишком слабы, что бы поднять их в воздух! А драконы, не способные летать, очень быстро умирают.
Я сглотнула.
Валт ни слова не говорил про первый полёт. Видимо, у новорожденных драконов слишком слабые крылья, что бы поднять их в воздух, но мои то не входят в этот раздел. Крылья заменяют им передние лапы, и будь они слабыми, они бы вряд ли смогли передвигаться. А значит, и летать должны научиться раньше остальных.
— Хочешь изгнать меня из вашего клана? — прохладно поинтересовалась я, заставив Силина замолкнуть. — Так я и не вступала в него. Я ещё принадлежу клану Ничтожных, и пока не стала женой Валта, я не буду принадлежать клану Острозубых. А значит, и судить меня будут Отцы моего клана.
Я не сдержала усмешки, видя, как вспыхивают от гнева глаза мужчины, а на его лице проступает ярость, смешенная с презрением. А ведь всё так хорошо начиналось… для него.
— Соглашение, которое связывает меня и Валта, способны разорвать только Отцы двух кланов, а не одного. Следуя закону, даже если Отцы клана Острозубых это сделают, Валту придётся перейти в мой клан, а значит, покинуть ваши земли, — продолжила я не без наслаждения, вслушиваясь в наступившую тишину. — А я не думаю, что вы хотите пойти на такое: отдать клану без единого дракона своего самого лучшего Повелителя.
Вокруг послышался встревоженный шум, и Меридием у ног довольно зашипел, почувствовав мой настрой.
— Да и при том разрыв Соглашения происходит только в случае двух нетерпящих друг друга сторон, и то, в крайнем случае. Если бы меня хотели изгнать, то пригласили бы Валта, а не обсуждали это за его спиной, — поставила точку я, уже пытаясь придумать предлог отправиться на пост или в Мияну на недельку, другую. После всего мною сказанного, вряд ли это забудется. Особенно таким человеком, как Силин. — Если на этом вопрос решён, то я покидаю этот зал.
Я повернулась спиной к Силину, и люди клана Острозубых недоверчиво, настороженно и нехотя расступились, кидая на меня тяжёлые взгляды. Стараясь даже не замечать их, я сделала шаг к дверям, как внутри дёрнулась одна из нитей, связывающих меня с драконами.
Замерев, я обернулась, скользнув взглядом по шипящему Нокту и ботинку на его хвосте.
— Отпусти, — сухо приказала я, борясь с желанием стиснуть пальцы.
— Разговор не окончен, — выплюнул Силин, наклонившись и небрежно сжав пальцы на шее Нокта. Тот зашипел, но вырваться не смог. — Мы не разобрались с твоими порченными.
Выпрямившись и протянув руку, мужчина с усмешкой взглянул на пытающегося вырваться Нокта. Тот шипел, дёргая туловищем и беспомощно хлопая крыльями. Меня буквально пропитала тревога и страх, которые окутали малыша. Почувствовал это и Меридием, угрожающе зарычав и приподняв гребни.
— Не знаю и знать не хочу, где ты раздобыла яйца этих порченных, но я не позволю, что бы ты очернила клан Острозубых. Судьба не разрешила им жить.
Сердце забилось чаще, прежде чем пропустить удар. В тишине раздался отвратительный хруст ломающихся костей, и Нокт обмяк в руке Силина.
— Порченным нельзя жить в этом мире.
Словно сломанную игрушку, он отбросил дракона в сторону, и шагнул ко мне навстречу. Я едва это заметила, поражённо смотря на Нокта и пытаясь устоять на ногах. Но что — то, или кто — то, забрал все силы. Пол предательски накренился, а в мёртвой тишине зала раздался пронзительный рёв Меридиема. И сколько же в нём было боли…
43 Валт
Хруст костей достиг меня уже в первом ряду. Я так и замер, поражённо смотря на обмякшее тело дракона в руке брата, и ощущая себя предателем. Когда — то я так же хотел избавиться от этих порченных, переломав им шеи, но сейчас, со стороны, это показалось ужасно диким. И каким же спокойным в этот момент был Силин! Небрежно отбросив Нокта, даже не взглянув на него, он направился ко второму дракону.
Я вдруг ощутил отчаянье и страх, смешанный с ненавистью. Эти чувства ударили в голову так сильно, что на миг я потерялся. И только после с поразительной ясностью осознал — это ведь не мои чувства. Всё это испытывает… Аеста. Я ощущал удары её сердца в своей голове, ощущал её панику и гнев как свои, а ещё липкий, тревожный страх за своего дракона. За Меридиема.
— Ты не посмеешь, — зарычал я вместе с оставшимся драконом, шагнув навстречу брату и уже предчувствуя, как стирается его улыбка с лица. — Силин!
Он вздрогнул от неожиданности, резко обернувшись и встретив меня с лукавой улыбкой на губах.
— Я выиграл пари, Валт. Один дракон умер.
Вот теперь гнев взял меня окончательно, да такой, что оставшуюся перчатку на руке порвали когти. О, с какой радостью я сейчас снесу ему голову! С каким облегчением увижу его кровь на полу и услышу стоны мольбы. И никто — никто! — меня не остановит.
Это было помешательство. Такое неожиданное и яркое, что я поддался ему без колебания, слишком поздно поняв, что защищаю вовсе не свою честь. Я впервые защищаю чужую жизнь, которая связана со мной Соглашением, и как бы она меня не злила, никто, кроме меня, ей не посмеет причинить боль.
Новый хруст костей заставил замереть не только меня — Силин застыл, а Аеста выпрямилась, смотря настолько чёрными глазами на брата, что я был уверен — ему не выжить.
Хруст раздался вновь, и повернув голову, я замер на Нокте, прислушиваясь к себе. Слабый отголосок, который затих на время, вдруг затрепетал, прежде чем и вовсе ожить. На наших глазах убитый дракон вздрогнул, и сломанные кости под его кожей встали на место. Приподняв голову и раскрыв ярко — рыжий глаз, он отряхнулся, поднялся на лапы и зарычал. Меридием чуть ли не с готовностью вторил ему, так яростно и гневно, что я невольно содрогнулся.
Воздух в зале накалился до предела, особенно в центре, где сейчас стоял Силин, с ужасом смотря на воскресшего дракона. Но ему следовало смотреть на Аесту и молиться Древним, что бы та его пощадила.
Драконы раскрыли пасти, замерев всего на миг, прежде чем сделать то, от чего содрогнулся весь зал. Из их пасти вырвался огонь. У Нокта — оттенка голубого льда, у Меридиема — цвета осеннего клёна, но стоило им столкнуться на одной мишени, как огонь полыхнул изумрудом. Силин закричал так, что холод пробрал до костей. На его одежде, волосах, даже ресницах, плясали зелёные огоньки, которые никак не погасали.
— Помогите же ему! — закричал кто — то, но в глазах людей был лишь страх.
Я очнулся первым, но шагнул вовсе не к брату, а к своей ведьме, взяв её за руку и заставив вздрогнуть, оторвавшись от созерцания кошмарной сцены. Чернильные глаза пронзили меня так, что я всё же вздрогнул, но пламя смерти в них тут же угасло.
