– Пожалуй, я с тобой соглашусь, – кивнула Мёрфи. – Что ж, хорошо. Сколько ты знаешь людей, способных сложить такое убийственное заклятье?
– Бог мой, Мёрфи, – взмолился я. – Не можешь же ты просить, чтобы я передал тебе список имен, чтобы ты тащила народ со всех окраин на допрос.
Она наклонилась ко мне, и голубые глаза ее вспыхнули свирепым синим светом.
– А вот и ошибаешься, Гарри. Очень даже могу. И просить, и приказать передать мне этот список. А если ты откажешься, я могу закатать тебя в кутузку, в одиночку, и так быстро, что у тебя и голова закружиться не успеет.
– Моя голова уже кружится, – возразил я и хихикнул. В голове стучало: бух, бух, бух... – Ты этого не сделаешь, Мёрф. Я же тебя знаю. И ты, черт побери, тоже прекрасно знаешь: если бы у меня было что-то, чем ты могла бы воспользоваться, я бы это тебе дал. Если бы только разрешила мне участвовать в следствии, дала мне шанс...
– Нет, Гарри, – сухо перебила меня она. – Никаких шансов. Я и без тебя по самое не хочу в трясине с аллигаторами, так что уж не усложняй все это еще хуже. Ты и так уже пострадал, и не проси, чтобы я тебе к веревке еще и мыла прикупила. У меня нет ни малейшего желания отскребать тебя от бетона. У того, кто убил Томми Томма, явно испортится характер, когда его загонят в угол, и это не твоя работа делать это. Моя.
– Не кипятись, – посоветовал я ей. – В конце концов, это на тебя давит начальство со сроками.
Лицо ее побледнело, глаза приобрели совсем уже неестественную по интенсивности окраску.
– Ты просто дерьмо, Гарри!
Я открыл рот, чтобы ответить ей, я даже начал говорить что-то, но тут мой череп показался мне слишком тяжелым для шеи, и все вокруг как-то закрутилось, а стул вроде как встал на дыбы на задних ножках, мотая в воздухе передними. Мне показалось, что гораздо безопаснее будет сползти на пол: змея вон ползает всю жизнь и не падает. Половые плитки приятно холодили щеку и убаюкивали. Только в голове продолжало стучать: бух, бух, бух – лишая меня удовольствия от того, что без этого было бы просто приятной легкой дремой.
Глава 12
Я очнулся на полу кабинета Мёрфи. Судя по часам на стене, прошло около двадцати минут. Голова моя лежала на чем-то мягком, а под ноги кто-то подложил несколько телефонных книг. Мёрфи прижимала мне ко лбу и затылку мокрое полотенце.
Я чувствовал себя кошмарно. Все, что мне хотелось – это свернуться калачиком и, всхлипывая от жалости к самому себе, уснуть. Впрочем, решив, что пасть так низко я не имею права, я сделал попытку пошутить.
– Скажи, у тебя нет короткого белого платьица? Знаешь, Мёрф, я именно так представлял себе идеал медсестры.
– Чего еще ждать от извращенца вроде тебя. Кто это двинул тебя по башке? – грозно спросила она.
– Никто, – буркнул я. – Упал с лестницы у входа ко мне в квартиру.
– Не пудри мне мозги, Гарри, – сказала она абсолютно лишенным сочувствия голосом. – Ты совал нос в это дело. Поэтому и получил по черепу. Разве не так?
Я сделал попытку возразить.
– Ох, да заткнись ты, – оборвала она меня со вздохом. – если бы у тебя не было сотрясения, я привязала бы тебя за ноги к своей машине и проехалась бы на ней поперек движения, – она помахала у меня перед носом двумя пальцами. – Сколько пальцев, Гарри?
– Пятьдесят, – сказал я и поднял два. – Никакое это не сотрясение. Так, небольшая шишка на голове. Я сейчас оклемаюсь, – я начал подниматься, чтобы сесть. Мне нужно было ехать домой и поспать немного.
Мёрфи положила руку мне на шею и силой опустила меня обратно на подушку. То есть, не на подушку, а, судя по всему, на ее же свернутый пиджак, поскольку на ней его больше не было.
– Лежи и не дергайся, – рявкнула она. – На чем ты сюда приехал? Надеюсь, не на своей ржавой развалине?
– Жучок как феникс, ждет очередного возрождения, – сказал я. – Я взял тачку напрокат. Послушай, я сейчас оклемаюсь. Ты только выпусти меня отсюда, и я уеду домой и лягу спать.
– Ты не в состоянии вести машину, – возразила Мёрфи. – Ты представляешь опасность для движения. Мне пришлось бы арестовать саму себя, пусти я тебя за руль в таком виде.
– Мёрф, – устало взмолился я. – Если ты прямо сейчас не заплатишь мне то, что я уже заработал, у меня просто не хватит на такси.
– Не раскатывай губу, Гарри, – осклабилась Мёрфи. – И не дергайся. Я сама отвезу тебя домой.
– Мне не нужно... – начал было я, но она поднялась с колен и вышла из кабинета.
Бред какой-то, подумал я. Вот ведь упрямая какая. Я прекрасно доберусь без чьей-то там помощи. Я сел и начал вставать на ноги.
Вернее, сделал попытку подняться. Не слишком успешную.
Когда Мёрфи вернулась, она обнаружила меня свернувшимся калачиком на боку, а в кабинете изрядно воняло, поскольку меня вырвало. Впрочем, она промолчала. Она только снова опустилась рядом со мной на колени, вытерла мне рот и положила на затылок еще одно мокрое полотенце.
Я смутно помню, как она вела меня к своей машине. Я помню отдельные моменты из поездки домой. Я помню, как отдавал ей ключи от «Студебеккера», бормоча что-то про Майка и водителя тягача-эвакуатора.
Но больше всего мне запомнилась ее рука, сжимающая мою – похолодевшие от волнения мягкие пальцы, маленькие по сравнению с моей неуклюжей клешней, но сильные. Кажется, всю дорогу она поносила меня на чем свет стоит и угрожала самыми немыслимыми полицейскими карами. Но я помню, как она сжимала мою руку; возможно, чтобы удостовериться в том, что я еще жив. Или чтобы заверить меня, что она рядом, что она не бросит меня в беде.
Вот вам причина, по которой у меня не хватает пороху отказать Мёрфи в помощи. Она хороший парень. Из лучших.
Ко мне домой мы вернулись где-то ближе к полудню. Мёрфи помогла мне спуститься по лестнице и отперла дверь моим ключом. Прибежал Мистер и приветственно потерся об ее ноги. Может, небольшой рост положительно влияет на устойчивость, но в отличие от меня, она не пошатнулась при этом. А может, это ее айкидо помогает.
– Боже, Гарри, – пробормотала она. – Как у тебя тут темно, – она пощелкала выключателем, но лампочки перегорели еще неделю назад, а у меня тогда не хватало денег заменить их. Поэтому она усадила меня на диван и зажгла несколько свечей от тлеющих в камине угольев. – Ладно. Я тебя укладываю спать.
– Идет. Если ты так настаиваешь.
Зазвонил телефон. Он стоял на расстоянии вытянутой руки, так что я снял трубку.
– Дрезден, – сказал я как мог разборчивее.
– Мистер Дрезден, это Линда. Линда Рэндалл. Вы меня помните?
Ха. Разве могут мужчины забыть ту сцену из кино, когда Мэрилин стоит над вентиляционной решеткой? Мне сразу вспомнились глаза Линды Рэндалл и всякие не подобающие настоящему джентльмену мысли.
