– Вы могли оставить меня умирать.
Лицо его не смягчилось ни на йоту, но он ответил:
– Ты не виновен. Ты – часть Белого Совета, – рот его дернулся, как будто эти слова были кислее зеленого лимона. – Формально. Я обязан оберегать твою жизнь. Я исполнял свой долг.
– Я не убивал, – сказал я.
– Нет.
– А раз так, – прохрипел я, – я, выходит, прав. А вы, значит...
Морган нахмурился.
– Более чем готов покарать тебя, если ты переступишь черту, Дрезден. И не думай, что это снимет тебя с крючка – насколько я понимаю ситуацию.
– Так. Если я не забыл, ваша обязанность как Надзирателя доложить о моем поведении Совету, верно?
– Да, – буркнул он. – Возможно, они даже снимут с тебя Проклятье.
Я рассмеялся и сразу же закашлялся.
– Ты не победил, Дрезден. В Совете есть много таких, кому хорошо известно, что ты якшаешься с силами Тьмы. Уж мы–то, по крайней мере, не будем спускать с тебя глаз. Мы будем следить за тобой днем и ночью, мы докажем, что ты опасен, и что тебя надо остановить.
Я засмеялся снова и был вынужден лечь на бок – для смеха я еще недостаточно пришел в себя.
Морган заломил бровь и с сомнением посмотрел на меня.
– С тобой все в порядке?
– Дайте мне галлон или два листерина, – прохрипел я, – и я буду в полном порядке.
Морган смотрел на меня молча, и я посмеялся еще. Он закатил глаза и буркнул что-то насчет полиции, которая будет с минуты на минуту и окажет мне медицинскую помощь. Потом повернулся и зашагал в лес, на ходу бормоча что-то себе под нос.
Полиция и впрямь прибыла вовремя, успев поймать пытавшихся удрать Беккитов. Их арестовали, помимо прочего, за разгуливание в обнаженном виде. Позже их судили за соучастие в производстве и сбыте «Третьего Глаза». Что ж, им сильно повезло, что их судили в штате Мичиган. В Чикаго они ни за что не вышли бы из тюремной камеры живыми. Это отрицательно сказалось бы на бизнесе Джонни Марконе.
«Версити» сильно пострадал от загадочного пожара в первую же после моего визита ночь. Я слышал, что у Марконе не возникло никаких проблем с получением страховки, несмотря на всякие ходившие на этот счет слухи. Еще поговаривали, что Марконе нанял Гарри Дрездена, чтобы тот убрал главаря банды «Третьего Глаза» – как это часто случается, источник этого слуха вычислить так и не удалось. Я не пытался опровергать его. В конце концов, не такая уж страшная это плата за то, чтобы жить, не боясь, что в твою машину подложат бомбу.
Моя госпитализация не позволила мне лично присутствовать на заседании Белого Совета, но в результате вышло так, что с меня сняли Дамоклово Проклятье (название, которое всегда казалось мне излишне претенциозным). Как гласила официальная формулировка, «за героические действия во имя долга и превыше его». Сомневаюсь, что Морган когда-нибудь простит меня за то, что я оказался хорошим парнем. Ему пришлось съесть свою шляпу на глазах у всего Совета – и это при его-то извращенном чувстве долга и чести. Не могу, правда, сказать, чтобы после этого мы стали меньше любить друг друга. Однако не могу не признать, парень вел себя честно.
А главное, черт возьми – мне не надо теперь вечно перестраховываться, ожидая, что он может объявиться из ниоткуда всякий раз, когда я навожу заклятье. Во всяком случае, я на это надеюсь.
Мёрфи провалялась в критическом состоянии почти трое суток, но все же выкарабкалась. Кстати, ее поместили в соседнюю со мной палату. Я послал ей туда цветы вместе с уцелевшим браслетом наручников. В прилагавшейся к нему записке я просил ее не задавать мне вопросов, кто и каким образом так аккуратно порвал цепочку. Сомневаюсь, чтобы она поверила в то, что кто-то перерубил их волшебным мечом. Полагаю, цветы помогли ей оклематься быстрее. В первый же раз, когда она смогла встать, она проковыляла через коридор в мою палату, швырнула их мне в лицо и вышла, не сказав ни слова.
Она не выказала ни малейших признаков того, что помнит события у меня в офисе, и возможно, она и в самом деле не помнит ничего. Так или иначе, она отозвала ордер на мой арест и пару недель спустя, выписавшись из больницы и выйдя на работу, она на следующий же день позвала меня для консультации. И еще она прислала чек на крупную сумму в счет покрытия расходов на следствие по делу об этих убийствах. Я полагаю, это означает, что мы снова друзья – в профессиональном смысле. Но шутками мы больше не обмениваемся. Некоторые травмы заживают медленнее других.
В обгорелых развалинах дома у озера полиция обнаружила большие запасы «Третьего Глаза», и в конце концов имя Виктора Селлза всплыло в качестве плохого парня. Моника Селлз и ее дети исчезли в недрах программы по защите свидетелей. Надеюсь, жизнь их сделалась лучше. Хотя, с другой стороны, хуже, чем была, она сделаться не может в любом случае.
Боб вернулся домой более-менее вовремя, хотя возможности проверить это у меня по понятным причинам не было. Я стараюсь не слишком доверять слухам об особенно разнузданной вечеринке в Чикагском университете, имевшей место с субботнего вечера по воскресный. Сам же Боб благоразумно не упоминает об этом.
«СВИДАНИЕ С ДЕМОНОМ», гласил заголовок на главной полосе «Волхва», вышедшего в следующий понедельник, и Сьюзен заглянула ко мне в больницу, чтобы принести экземпляр газеты и поболтать о том, о сем. У нее вызвало большой интерес устройство, удерживавшее мои бедра в неподвижном состоянии до тех пор, пока врачи не удостоверятся, что кость не раздроблена (в силу каких-то непонятных для них причин рентгеновский аппарат сбоил каждый раз, когда они пытались сделать снимок моей раны). Она высказала большое сожаление по поводу того, что я не могу двигаться. Я воспользовался фактором сострадания с тем, чтобы добиться от нее согласия на новое свидание, и она, похоже, не слишком возражала против этого.
На этот раз демон нам не мешал. И я вполне обошелся без Бобовых приворотных зелий и советов. Спасибо, как-нибудь уж сам.
Мак получил обратно свой «Транс-Ам». Я получил обратно Голубого Жучка. Конечно, это не совсем равноценная замена, но Жучок, по крайней мере, до сих пор на ходу. По большей части.
На протяжении недели я каждый вечер посылал Тук-Туку и его дружкам-фэйри пиццу, и до сих пор не забываю делать это раз в неделю. Не сомневаюсь, парень из «Пицца-Экспресса» считает меня полоумным за то, что я заставляю его выбрасывать пиццу на обочину. Ну и черт с ним. Я держу свое слово.
Единственный, кто не остался в выигрыше, ни в проигрыше от всей этой истории, это Мистер. Впрочем, обращать внимание на такие мелочи ниже его достоинства.
А я? Что я вынес из всего этого? Ну, не знаю точно. Я отделался от того, что преследовало меня долгое время. Не знаю, от чего именно. Не знаю, кто больше верил в то, что я – ходячий Антихрист, ожидавший трубного гласа: консервативное крыло Белого Совета, типы вроде Моргана или я сам. По крайней мере, для них этот вопрос временно закрыт. А что до меня, опять же, не знаю точно. Власть никуда не делась. Соблазн никуда не делся. И, похоже, так все и останется.
