— Надеюсь, ты не заскучаешь без меня?
— Нет, что вы, у вас ведь своя жизнь, её тоже нельзя бросать, — уверила я.
Со слов Марфы, сразу нашедшей язык с прислугой полковника, я уже знала, что он одинок, детей нет, но ещё не оставил свою службу, взяв полагающийся отпуск. И какие бы он не преследовал цели при посещении суаре, это его дело. Я даже буду рада, что всё произойдёт именно так.
— Деточка, — укоризненно посмотрел на меня вояка, — в твоей хорошенькой головке бывают такие мысли? Ай-яй-яй!
— Какие?
— Жизненные! — И тут полковник подмигнул, вызвав во мне вымученную улыбку.
Как жаль, что мы познакомились при таких обстоятельствах…
— Ярослава, — насмешка тут же пропала в глазах Хадерсона, — встреча будет непростая. Эта вдова по моей просьбе пригласила жен, чьи мужья имеют отношение к охране тюрьмы, где содержится Алекс. Мой покойный знакомый когда-то тоже там работал, так что всё вполне чинно и без лишних надуманных поводов, то есть вне подозрения.
— Здорово, — произнесла я искренне, потому что точно знала, многие жены в курсе дел мужей в той или иной степени, что нам только на руку.
Возможно, удастся что-то передать папе, правда даже не знаю, как его содержат. Но отчего-то уверенна, что император не будет опускаться до того, чтобы держать его впроголодь. Хотя не поверил же он в его честность, многолетнюю преданность, кто знает, что у монарха на уме.
Газеты пестрели заголовками о Белтониче, пересыпая абсолютно нелепыми предположениями. И мне всё равно, какими способами полковник собирается добиться результата, поэтому саму идею посетить суаре нашла весьма привлекательной.
На другой день Хадерсон привёл себя в порядок, надел свой синий костюм, который надо сказать очень ему шёл и с бодрым видом отправился покорять женщин и их сопровождение.
Я от нечего делать сходила на кухню, а потом решила подшить своё новое дорожное платье, что ещё сегодня утром доставили из магазина. Оно было мне несколько великовато в боках, и как я поняла, полковник очень долго описывал продавцам, какая я из себя, но главное результат — приличная одежда лежал сейчас передо мной. То платье, в котором я вышла из своего дома, немного потрепалось за время дороги, да и кусты не поспособствовали его сохранности. Оказывается, для леди платья не столь надежны, как для простого люда. Но и, правда сказать, многие более десятка раз больше эту же одежду и не одевали, а бальные наряды вообще одноразовые. Но практичная Марфуша предложила старым нарядом не раскидываться, а постирать и поштопать. Я согласилась, тем более у девушки действительно золотые руки, порванный подол был зашит настолько аккуратно, что мне даже пришлось присмотреться, чтобы найти её швы. А сменная одежда, это важно.
— Газеты, газеты, свежие газеты, — донёсся голос мальчишки-продавца, что целыми днями только и делал, что бегал с тряпичной сумкой, набитой своим таким своеобразным товаром. — Новости о преступнике Алексе Белтониче. Каждый предатель получает по заслугам! Газеты, газеты, свежие газеты….
— Марфа, — крикнула я, вбегая на кухню, где служанки готовили, — поди купи газету! Почитать уж очень хочется.
Моя верная служанка тут же подорвалась и, вытерев руки о фартук, быстро шмыгнула в раскрытую дверь.
Марфуша не просто служанка, простолюдинка, а образованная для своего уровня девушка, впрочем, как почти вся наша прислуга. Побелевшая, с трясущимися руками в которых зажала газету "Вся правда Тарсмании", она вошла белее снега и молча, протянула её мне. Девушка поняла, что подобное не скрыть от меня.
"
Известный своим подлым предательством по отношению к монаршей семье и всей Тарсмании, граф Алекс Белтонич сегодня ночью был застрелен при попытке к бегству. Названный бывший дипломат был в сговоре с аравийцами, приготовившими всё к бегству, но благодаря умелым действиям начальника тайной канцелярии подобный заговор был раскрыт. По повелению императора все отличившиеся будут награждены".
Глава 5. Дорога
Я слабо помню, как лицом встретилась с ворсистым ковром, что на полу, как меня поднимали, поили успокоительным отваром. Как Марфа что-то говорила, а я отчаянно силилась её понять и не могла уловить сказанного.
Я очень переживала разрыв с Даниэлем, временами даже казалось, что это произошло не со мной. И всё наше знакомство, и прощальный разговор…
Но папа…
Папа для меня это всё, конец и утеря связей с реальностью, из которой я, кажется всё-таки выпала на несколько минут, облив себя этим самым отваром.
— Марфа, скажите, — тревожный голос, который принадлежал, скорее всего, полковнику доносился издалека, — Ярослава никогда не теряла сознание?
— Нет, господин, не теряла, — отозвалась девушка и на этот раз слышала я уже лучше. Кажется, ощущения решили вернуться.
— Эх, и ведь не спрятать было этой новости, — с горечью заметил Хадерсон, теперь-то я точно узнала его. — Про это трубят на каждом углу. За доктором послали, как я велел?
— Да, да, сразу же, как приказали.
— Ох, — прокряхтела я, пытаясь открыть глаза.
— Ну, наконец-то, — облегчённо вздохнул полковник, — а уж напугала то нас как! Я только вошёл — гляжу — ты лежишь на полу, Марфа и прочие порхают вокруг тебя.
— Простите, — пискнула я, не зная, что ещё ответить.
И тут до меня дошло — полковник единственный мужчина, который в данный момент проявил ко мне заботу. Без всяких там условий, чтобы я стала содержанкой, без тех обидных слов, что выслушала от дядюшки. Бродяжка? Да Хадерсон со мной обращается как с родственницей!
— Не волнуйся, — шершавые пальцы мужчины осторожно прошлись по моей щеке, — скоро придет доктор и осмотрит тебя.
Доктор…
Вот этого мне только не хватало.
Внимательный взгляд полковника и мои ощущения подсказали — я снова покраснела.
— А папу, его нам отдадут? Я должна похоронить его по-человечески.
— Я узнавал, девочка, — вздох и тоскливый взгляд мужчины в сторону рассказали о многом. Этот военный действительно был его другом. — К сожалению, нет. В данном случае мне отказали.
— А может быть попробовать мне, его дочери? — Я приподнялась на локтях, но тут же Марфуша, наблюдающая за нами со стороны подбежала и уложила меня обратно. — Я сегодня же схожу к императору, пока не поздно!
— Ярослава…. сказали, что его уже захоронили на тюремном кладбище, а туда как знаешь, вход запрещен даже мне.
— Но как же мне быть? — Слёзы сами полились по лицу, кажется, я в последнее время только и делаю, что переживаю и плачу.
Но мне ведь нельзя! Я утёрла щеки ладошкой, прекрасно понимая, что истинные леди так не делают.
А кто я теперь? Ярослава Огарёва, беременная девица (да и не девица вовсе) с испорченной репутацией и дурным ореолом? От которой многие будут воротить нос, хотя ещё вчера считали за честь, если я с ними просто перекинусь парой пустых слов?
