– Странно, – Матвей смотрел на кость размышляя, для чего она понадобилась мертвецу. – Дудочка что ли для крыс, как в сказке?
Он некоторое время не решался взять ее. Но любопытство взяло верх, над осторожностью. И Матвей потянул кость к себе. Но рука усопшего сжимала костяшку крепко и Матвею пришлось разжимать его закоченевшие пальцы. На конец он освободил кость от захвата и поднял ее.
Он внимательно рассмотрел ее со всех сторон и увидел что она полая как трубка и в ней что-то было. Потянув за краешек Матвей вытащил еще одну тонкую кость с намотанной паутиной на конце Другой конец был хорошо заточен. – Игла? – Удивился он. – Парень что был портным? Но красное сияние у острия насторожило. Он заглянул в кость и увидел что она полая.
– Духовая трубка! – озарило его. – А это стрелка. – Да стрелка не простая, а с сюрпризом.
– А ты не так прост, товарищ, как показался вначале – разглядывая находку, подумал Матвей. – Вон что изобрел и сделал своими руками. А стрелка что одна? Не может быть. Матвей уже смелее стал обыскивать тело и нашел мешочек, висящий на шнурке на груди, в котором было еще пять таких же стрелок обмотанных тряпкой и они остриями были вставлены в небольшой костяной стаканчик. Стаканчик находился на дне самодельного мешочка. Вытащив одну из стрелок, Матвей убедился, что острие стрелки тоже смазано и мерцает опасным красным огоньком. Матвей развернул тряпицу и был удивлен еще больше. На ней убористым почерком были написаны слова. Буквы мерцали так же как и наконечники стрелок.
… – Я постепенно схожу с ума. Мне страшно и одиноко. Вокруг меня летают тени убитых и замученных существ. Они страдают и кричат, и все время молят о пощаде. От них нет спасения ни где. Я не могу спать… Я обессилел…. Дальше уже дрожащей, слабеющей рукой было написано – умираю очередной раз от голода… На этом запись обрывалась. Матвей перевернул тряпочку там тоже были письмена. С другой стороны был написан рецепт яда.
– Красные грибы оказались очень хорошим алкалоидом. Разжеванные и полежавшие сутки они превращаются в смертельный яд. Есть их опасно. Первый раз съев два гриба я умер от болевого шока. Будь проклят тот день, когда я позарился на легкие деньги.
Матвей аккуратно завернул стрелки и спрятал в мешочек, сам мешочек повесил себе на шею.
– Значит ты друг умер от голода. – пришел к выводу Матвей. Не посмел выйти из под лестницы. Умер и остался здесь навсегда. Почему? Потому что твой организм не справился с психологической нагрузкой и ты умер там в капсуле, под присмотром двух садистов-экспериментаторов. Отсюда можно сделать вывод. Значит когда умирает физическое тело, здесь остается тело виртуальное. Так наверное. Но почему? И почему система теряет цифрового персонажа? Елки-палки, сколько вопросов и на них нужно найти ответы.
Матвей оставил тело, посмотрел последний раз на мертвеца и тихо проговорил. Покойся с миром, брат по несчастью и спасибо за помощь. Буду у Брумуса замолвлю за тебя словечко. может отыщем твою могилку, где одиноко тоскует твоя душа.
Матвей попятился на четвереньках, вылез из под пролета лестницы и стряхнул с себя паутину. Он устремил взор в конец коридора, где мерцал тусклый свет. – Чего же ты так испугался, мой друг? – повторил он вопрос, но уже не вслух, а мысленно, боясь потревожить ожившую страхами тишину. Там в глубине затаилась опасность, о которой он знал, но не мог понять. Которую он должен будет преодолеть и победить. Слова мертвеца о голосах можно было бы принять за бред. – Ну устал человек, его нервы были на пределе, – размышлял Матвей, – еще наверное грибов пожевал. В таком положении к нему вполне могли прийти галлюцинации. Вполне может быть. – приободрил себя Матвей. – Но не стоит и отмахиваться от предупреждения про существ, что не дают покоя.
Матвей поднял свою ловушку на крыс и собравшись с духом двинулся в туннель коридора, узкого, метра два шириной и такого низкого, что приходилось пригибать голову, хотя Матвей шел осторожно, согнув ноги. Свет приближался. Все отчетливее были видны стены из камней, между которыми проглядывал зеленый мох. Во швах между полом и стеной попадались кучки грибниц красных грибов. Матвей постарался отвести побыстрее от них взгляд и пристально всматривался в даль уходящего коридора, туда где горел свет. – Может это канализация? – сделал он предположение. А что похоже. Узкий и невысокий проход. И там впереди манящий Матвея свет.
– Как мотылек лечу на костер, – подумал он и поежился. Эта мысль ему была неприятна. От нее пошли мурашки по телу и стало холодно. Словно сама смерть прикоснулась к нему своей ледяной, костлявой рукой. И он так живо представил эту картину, как серая фигура в балахоне с капюшоном стоит за его спиной, протягивает к нему руку с косой и проводит костлявыми пальцами по его спине, что он не выдержал, остановился и резко обернулся. Конец оглобли громко и главное неожиданно стукнул по стене, и разорвал плотную тишину, как взорвавшаяся бомба. Матвей не ожидавший этого вскрикнул и подпрыгнул.
За спиной никого не было и Матвей ухватился за грудь свободной рукой. – Что-то я сам себя накручиваю, – отдышавшись, подумал он, стараясь успокоить свои мысли и сердце. Он еще раз внимательно посмотрел за спину, чтобы убедиться, что там никого нет. Он долго всматривался в темноту и чем дольше он смотрел, тем больше ему казалось, что там кто-то есть и за ним наблюдает. Матвей вытер вспотевший лоб.
– Нет там никого, – мысленно ответил он своим страхам. – Я там был и никого не видел, кроме мертвеца. Он отвернулся и снова мысль, которая посетила его, поразила Матвея. Она его приморозила к полу. – А если это мертвец! Он стоит и смотрит на меня, обиделся за то, что я забрал его оружие и пошел за мной? – Он почувствовал как к нему подступает неуправляемая паника. Вновь обернулся и выставил оглоблю перед собой. – Врешь, меня так просто не возьмешь, – пробормотал он, напряженно всматриваясь в темноту. Так он простоял с минуту. Напряжение охватившее его стало отпускать.
– Что-то я паникую, – подумал Матвей. – С чего бы это? – Он стоял переминаясь с ноги на ногу, не зная как поступить. В его душе сидел, прячась липкий страх, которого он не осознавал и подчиняясь чувствам, поддавался ему. Он сковывал, мешал сосредоточиться и принять решение. Он как острая игла выстреливал при мыслях о мертвеце.
Матвей стал рассуждать, пытаясь, перебороть свое состояние. – Я точно знаю что за спиной никого нет, убеждал он себя, – и надо идти вперед. Да надо идти… но что-то меня держит? Что? Скорее всего мои страхи. Они выросли и стали огромными. Надо успокоиться.
Он прислонил оглоблю к стене, перегородив проход и стал напевать про десять негритят.
– Десять негритят пошли купаться в море…
– Десять негритят резвились на просторе…
Матвей тихо пел и старался обрести внутреннюю уверенность. У него почти получилось. Но тут в середине пения неожиданно он услышал как по туннелю кто-то прошел дробно стуча каблуками. Матвей вздрогнул, замолчал и стал вслушиваться, будучи готовым тут же в случае опасности нырнуть в тень. Но сколько он не прислушивался, как не напрягал слух, стараясь уловить малейший шорох, вокруг него была разлита только беспросветная тишина. Нервы Матвея были натянуты как стрела. Он снова заставил себя петь и вскоре опять услышал шум каблуков. Там в туннеле кто-то ходил, но не приближался, его отдаленный стук шагов легким эхом разносился по коридору. Матвей прекратил петь. То что происходило – странное и непонятное, вызывало внутри него восходящий, необъяснимый ужас и дрожь во всем теле. Рука крепко обхватившая древко оглобли предательски подрагивала. Он боролся, напрягая всю свою волю, убеждал себя что в темноте нет ничего страшного и понимал… Он не верил себе. Объятия страха как тиски все крепче сжимали его душу. Он не мог освободиться от мысли о мертвеце, который его подстерегает и только ждет случая, когда Матвей отвернется, чтобы подобраться незаметно и вцепиться ему в шею своими зубами. Эти страхи лишали его силы.
