Остановившись, девушка сверкнула на него глазами.
– Он не осел.
– Мне следует пойти помочь его милости с карантинными офицерами, – произнес доктор. – Им нужно будет поговорить со мной.
Сказав это, он поспешно вышел из лазарета.
– Он назвал нашу мать шлюхой! – рявкнул Тристан, как только дверь за врачом закрылась.
– И мою мать тоже, – вставил Виктор. – Не знаю насчет вашей матери, но моя была законной женой моего отца. Она могла быть служанкой в таверне, но это не делало ее шлюхой.
– Ни слова больше! – крикнула Лизетт, обхватив себя руками за живот в бесполезной попытке сдержать боль. Она наконец разделила с Максом свои тело и душу, даже сказала ему, что любит его, а он вонзил нож ей прямо в сердце.
Как он мог? Ей казалось, что он всегда ей сочувствовал, всегда понимал ситуацию маман.
И внезапно ей вспомнилось выражение на лице Макса, когда она согласилась с мнением Виктора насчет похищения. Это было выражение человека, которого предали.
Боже мой. Вот почему он это сказал. Макс поступил так, как поступил бы любой, оказавшись загнанным в угол, – ударил в ответ так сильно, как только мог. А они загнали его в угол в самом худшем смысле этого слова. Вне всяких сомнений, он вновь почувствовал себя преданным… Своей матерью, своими отцом и дядей, а теперь еще и ею. Говорить то, что он сказал, было несправедливо и неправильно, но она могла его понять.
Она смерила своего брата и Виктора холодным взглядом:
– Вы оба хоть понимаете, что натворили? И безо всякой на то причины, кроме желания причинить ему боль. Ничто из сказанного вами в действительности не имеет значения. Все уже в прошлом. Но нет, вам обоим нужно было сказать Максу, что у его матери, перед которой он преклонялся всю свою жизнь, была интрижка с его двоюродным дедом. Что она могла забеременеть от этого типа. Что мать, которую он привык считать святой, могла даже стать причиной безумия его отца.
Осознав все произошедшее, девушка с трудом сглотнула.
– А теперь он понимает, что вся его жизнь была ложью. Что все, что он думал о своем прошлом, было ложью, что каждая история, которую его родители рассказывали ему о похищении его брата, была ложью. Что от него скрыли даже тот факт, что у него есть кузен. А ложь Макс ненавидит сильнее, чем что бы то ни было.
Она выпятила подбородок.
– Какой реакции вы от него ждали? Благодарности за то, что вы открыли ему глаза на мрак, скрывавшийся подо всей ложью его семьи? Вы ждали, что он не отшатнется в ужасе и не нанесет нам всем ответный удар? Вы бы поступили по-другому?
Выражение лица Тристана стало чуть менее хмурым.
– Ну, если взглянуть на все с такой стороны…
– И насчет тебя он тоже был прав, Тристан. Ты вернулся в Англию, желая от него что-то получить. А затем, стоило ему не согласиться с твоими самоуверенными домыслами, ты начал инсинуации на предмет того, что мы обсуждали его у него за спиной. Делали то, с чем ему приходилось сталкиваться всю его жизнь. Он это ненавидит.
Она обернулась к Виктору:
– А вы, сэр? Зачем вы вообще сюда приплыли? Действительно ли причина в том, что вам хотелось найти своих родственников? Или просто хотели наказать их за то, что они вас бросили?
Виктор сверкнул на нее глазами:
– Учитывая то, как они полностью вычеркнули нас из своих жизней, думаю, у меня есть право их наказать.
– Что ж, ты однозначно нашел отличный способ это сделать, – произнесла она елейно. – А теперь человек, который вообще не имел никакого отношения к тому, что тебя бросили, стоит на палубе и использует все свое влияние для того, чтобы карантин сняли и именно ты смог продолжить свое лечение в более комфортном месте, чем корабельный трюм. Какой ужасный человек, не правда ли?
Девушка вихрем развернулась к двери. Она не знала, что сказать Максу, но не могла оставить все так, как есть.
– Скажи мне одну вещь, Лизетт, – раздался у нее за спиной голос Тристана. – Где был этот образец добродетели прошлой ночью? В нашей каюте его не было. А здесь – и подавно.
Сердце Лизетт упало. Пусть она и была виновата в потере своей девственности не меньше, чем Макс, однако Тристан никогда с этим не согласится.
– Где он был? – произнесла она холодно. – Оплакивал своего брата, которого, как он думал, должен был вот-вот вновь потерять.
Выйдя из каюты, она направилась к люку. Пусть эта парочка немного помучится. Виктор упорствовал в своих домыслах, а Тристан подал ему идею. Неудивительно, что Макс так отреагировал. Они оба могли сказать это куда как более тактично.
И она тоже была не лучше. Ее привела в слишком большой восторг мысль, что безумие может оказаться ненаследственным, что Макс наконец может получить долгожданные ответы. Она даже не задумалась о том, как он отреагирует на их слова. Не подумала, что это может разрушить его веру в мать.
Одно лишь то, что ваши матери были шлюхами, не означает, что моя тоже была такой, черт возьми!
Даже понимая, почему он это сказал, Лизетт все еще не могла поверить, что он включил и ее в столь жестокую отповедь. Потому что если в глубине души он считал ее лишь ублюдком, рожденным шлюхой…
Она ведь правда начала верить, что его не волновал факт ее незаконнорожденности. Однако он его волновал. Что, если Макс никогда не сможет об этом забыть? Что, если он будет ее стыдиться?
Собираясь с духом, чтобы встретиться с ним, она глубоко вздохнула и поднялась на палубу. Однако, к ее удивлению, там было почти безлюдно. Никакого столпотворения чиновников, лишь капитан, записывавший что-то себе в блокнот, да Макс, поглощенный разговором с доктором.
Девушка подошла к капитану, потому что это было проще, чем подойти к Максу.
– Что случилось с карантинными офицерами?
– Они уплыли. На все ушло всего несколько минут. – Капитан кивнул в сторону мачты, с которой матросы спускали желтый флаг. – Они приплыли, проинформировали нас о том, что карантин снят, и убрались восвояси.
Макс с доктором подошли к ним, и Лизетт напряглась – в первую очередь из-за того, что герцог на нее даже не взглянул.
– Капитан, – сказал он, – вы можете выделить пару людей на то, чтобы помочь поднять мистера Кейла на палубу? Доктор Уорт и я согласились, что он слишком слаб для того, чтобы идти вверх по лестнице. А моя карета уже дожидается его в порту.
– Разумеется, ваша милость, – ответил капитан. – Я немедленно распоряжусь об этом.
Лизетт взглянула на Макса:
– Куда ты его увозишь?
– В мой лондонский особняк, где ему обеспечат надлежащий уход. Доктор Уорт согласился наблюдать его в процессе выздоровления.
– Ты сделаешь это для Виктора… после того, что он сказал? Ты очень добр.
