Дик внимательно рассмотрел пластины: «На этой, помеченной буквами „AX“, больше звезд».
Айзель Бэйер кивнул – при этом его пушистая седая шевелюра взволновалась, как плюмаж из страусовых перьев: «Это одна из новых фотографий сектора Вóрона. Другая снята Гарвардской камерой, рефлектором на искусственном спутнике Гарвардского университета, с диаметром зеркала два с половиной метра. Конечно, наш телескоп, собирающий в десять раз больше света, регистрирует гораздо больше звезд. Моя задача – находить новые звезды и обозначать их, указывая точные координаты».
Дик снова сравнил две фотографии, переводя взгляд с одной на другую: «Пластина, обозначенная „AX“ – цветная. Я могу различить красноватые, синеватые и зеленоватые тона».
«Звезды отличаются оттенками, хотя и очень бледными, конечно», – сказал Айзель Бэйер. Баритон библиотекаря, исключительно насыщенный и звучный, не вязался с его костлявой фигурой: «Так или иначе, мы быстро обнаружили, что старые каталоги недостаточны. Я составляю новый каталог на основе совершенно иного, рационального принципа».
На протяжении следующего получаса библиотекарь разъяснял свою систему классификации звезд вертевшему головой и не слишком заинтересованному Дику. Но голос Бэйера не прерывался, драматически поднимаясь и опускаясь, как у пономаря, распевающего священный текст. Наконец Дик, взглянув на часы, вскочил на ноги: «Мне нужно встретить отца – мы пойдем к телескопу».
Глаза Бэйера, прятавшиеся за затемненными стеклами очков, блеснули на мгновение – насмешливо или, возможно, раздраженно. Дик не придал этому большого значения – ему не особенно нравился Айзель Бэйер. Тощую, как огородное пугало, фигуру, серебристое облако шевелюры и монотонную многословную манеру выражаться можно было рассматривать, конечно, как типичные особенности ученого библиотекаря. Но за темными очками, казалось, скрывалась другая личность, лучше соответствовавшая паучьей цепкости и жилистости длинных белых пальцев Бэйера.
Дик прибежал в салон, где сидел молодой бухгалтер Хачингс. «Если ты ищешь отца, – угрюмо сообщил Хач, – он уже снаружи, только что вышел. Он хотел, чтобы ты к нему присоединился».
«Спасибо!» Дик поспешил надеть скафандр, проверил герметичность шлема и вставил новый кислородный баллон. Он зашел в выходной шлюз, закрыл люк и начал выкачивать воздух из камеры шлюза. Через несколько секунд автоматически открылся наружный люк, и Дик выступил на дно кратера.
Он ненадолго задержался: каждый раз, когда он выходил из здания, казавшегося уютным убежищем, его охватывало внезапное ощущение обнаженности под звездным небом. На Венере вечная дымка не давала представления о бездне космоса. Здесь, на Луне, Дик чувствовал себя как экспонат, выставленный на обозрение перед лицом небес. И лицо космоса казалось еще более величественным, сияющим и жестоким, чем лицо Луны.
Дик стряхнул с себя это ощущение и обогнул административный корпус, передвигаясь частыми длинными прыжками, удобными в условиях лунного притяжения.
Он увидел отца – тот стоял совершенно неподвижно у стены кратера. Прыжки Дика замедлились, он остановился. В позе его отца было что-то странное, напряженное, даже оцепеневшее.
Дик побежал вперед. Доктор Мердок почувствовал его приближение и обернулся, но не сдвинулся с места. Дик остановился рядом: «Что случилось?»
Доктор Мердок ответил не сразу. Внезапно встревоженный, Дик заглянул в шлем, чтобы рассмотреть лицо отца.
«Я в порядке, – глухо произнес доктор Мердок. – Ничего не случилось. Но могло случиться, если бы я не остановился, чтобы проверить, выходишь ли ты из шлюза».
Дик посмотрел вокруг, на дно кратера. На его взгляд вокруг не было ничего, что могло бы вызывать беспокойство: «Но что случилось?»
Доктор Мердок поднял глаза к небу: «Насколько я понимаю, метеорит пролетел примерно в пяти сантиметрах от моего шлема, – он указал кивком на серый камень, лежавший в нескольких шагах на дне кратера. – Если бы я не остановился, чтобы обернуться…» Он не закончил фразу.
Дик тревожно окинул взглядом небо и стены кратера, затем снова посмотрел на упавший камень: «Он падал не очень быстро – иначе раскололся бы».
«Достаточно быстро, чтобы пробить шлем».
«Метеориты, как правило, падают со скоростью несколько километров в секунду!» – возразил Дик.
«Меня не беспокоит скорость его падения! – раздраженно отозвался доктор Мердок. – Меня радует тот факт, что он в меня не попал». Глубоко вздохнув, он нервно покачал головой и заметил: «Один шанс из миллиона – и он чуть было меня не прикончил. Я был на волосок от смерти».
«Все это очень странно», – сказал Дик.
Отец вопросительно взглянул на него: «Почему ты считаешь, что это странно?»
«Как тебе сказать… Если бы кто-нибудь хотел тебя убить таким образом, чтобы никто не подозревал убийство, он не мог бы придумать ничего лучше, чем инсценировать попадание метеорита в голову».
Доктор Мердок напряженно рассмеялся: «Боюсь, что ты начитался детективных историй. Почему бы кто-нибудь хотел меня прикончить?»
«Ни у кого не было, казалось бы, никаких причин убивать доктора Врознека, а он погиб в чрезвычайно странных обстоятельствах».
Доктор Мердок неожиданно замолчал. Дик подошел к метеориту, чтобы рассмотреть его повнимательнее: «Он не упал именно в этом месте?»
«Нет, – доктор Мердок показал, протянув руку, – он упал здесь и отскочил».
Дик наклонился над вулканическим стеклом: «Какая из отметин оставлена метеоритом?»
«Какая из отметин?» – в замешательстве переспросил его отец.
«Здесь три зарубки, с промежутками шириной примерно пятнадцать сантиметров – а диаметр самого камня не больше десяти сантиметров».
Они вместе изучили вмятины – побелевшие пятнышки с расходящимися звездообразными трещинами. Доктор Мердок медленно выпрямился. «Действительно, странно, – неуверенно пробормотал он. – Один метеорит не мог оставить три вмятины. Одна была бы вполне вероятна – и падение такого камня прямо на меня несомненно сочли бы случайностью. Две вмятины в одном и том же месте уже были бы невероятным совпадением. Но три!» Он повернулся и обвел взглядом весь кратер – так же, как это только что сделал Дик.
Дик неожиданно спросил: «Где ты стоял, когда упал этот камень?»
«Где? Вот здесь, – доктор Мердок отступил на шаг. – Он едва не проскользнул по шлему».
Дик снова нагнулся к отметине и проследил возможную траекторию камня, пролетевшего рядом со шлемом отца: «Отсюда дело выглядит так, как если бы камень упал со стены кратера, откуда-то чуть правее высокого белого утеса». Дик указал на скальный выступ примерно в сотне метров от них.
Его отец задумчиво произнес: «Предположим – исключительно в качестве гипотезы – что кто-то точит на меня зуб. Как он мог надеяться попасть в меня с такого расстояния? Конечно, в условиях лунного притяжения человек может без труда поднять и швырнуть такой камень, но никакой человек не мог бы бросить его с такой силой, чтобы камень проломил шлем скафандра – даже если бы он сумел попасть в меня, находясь в ста метрах от цели».
