VIII. Шифрованное сообщение
Дик провожал глазами пилотируемый А. Б. Сендом челнок, превращавшийся в точку над темным лунным морем – голубые направленные вниз струи выхлопа тянулись за челноком, как ноги за блохой. «Если бы Сенд был убийцей, – думал Дик, – ему было бы легко найти какой-нибудь способ прикончить главного астронома, ожидая прибытия „Австралийской звезды“. Но если Сенд, прибывший на Луну недавно вместе с Диком – убийца, то кто успел сжечь доктора Врознека?»
Дик постепенно вернулся к размышлениям об Айзеле Бэйере; ему внезапно пришло в голову, что Бэйер и Сенд чем-то походили друг на друга. Дик не мог сразу определить, в чем именно заключалось сходство – в походке, в манере держать голову или даже в необычной гибкой худобе обоих? Вспомнив желтые, как айва, глаза Сенда, Дик спросил себя: какие глаза скрывались за темными очками Айзеля Бэйера? Он посмотрел вокруг, но Декстер и Бэйер, вышедшие на дно кратера, чтобы попрощаться с доктором Мердоком, уже удалились во внутренние помещения административного корпуса.
Челнок пропал в небе. В ста пятидесяти километрах над Луной он должен был занять орбиту, дрейфуя со скоростью, достаточной для преодоления лунного притяжения. Через некоторое время «Австралийская звезда» должна была выплыть из черного космического океана и связаться с челноком по радио, чтобы челнок причалил к кораблю.
Дик возвращался к административному корпусу, чувствуя себя одиноко – так, будто он что-то потерял. Резко остановившись, он взглянул на другую сторону кратера – туда, где блестел телескоп. Ноги почти самопроизвольно понесли Дика туда, где его отца чуть не ударил фальшивый «метеорит». С любопытством наклонившись над этим местом, он к своему изумлению обнаружил, что вмятины исчезли.
Выпрямившись, Дик посмотрел вокруг, чтобы еще раз сориентироваться. Без всякого сомнения, именно здесь стоял его отец; Дик хорошо помнил пару волнистых складок черного вулканического стекла, сходившихся в этом месте. Но куда делись звездчатые трещины вокруг светлых отметин?
Мурашки пробежали по спине Дика – так, словно кто-то пристально наблюдал за ним сзади. Дик быстро обернулся к административному корпусу: что-то мелькнуло в одном из окон. Лицо?
Дик с тяжелым сердцем вернулся к изучению черного стекла. Неровное углубление в обсидиане привлекло его внимание. Неужели кто-то вышел сюда, чтобы зачистить свидетельства попытки преступления? Дик резко выпрямился, подумав о том, что враг его отца мог в эту минуту стоять на стене кратера с рогаткой, прицелившись в голову Дика. Взглянув наверх, однако, на утес белого полевого шпата, он решил, что нервы заставляли разыграться его воображение. Каким бы устройством ни был запущен камень, оно уже давно было спрятано.
И снова Дик посмотрел на корпуса обсерватории. Они купались в мягком белом зареве Земли, теперь уже полной. За строениями до противоположной стены кратера километров на пятнадцать простиралось плоское дно кратера, ровное, как темное зеркало.
Никого не было видно; в это время лунного дня у телескопа тоже никого не должно было быть. Дик проверил запас кислорода в баллоне – его должно было хватить еще как минимум на четыре часа.
Надеясь на то, что никто не следил за его перемещениями, Дик быстро побежал к белому утесу длинными, почти десятиметровыми скачками и взобрался по обрыву, перепрыгивая с уступа на уступ, как горная коза. Уже через несколько секунд он стоял на округлом гребне утеса, внимательно изучая ландшафт – насколько он мог судить, за ним никто не наблюдал.
Дик немного отступил от обрыва, рассматривая поверхность утеса и стены кратера за ним. Поверхность эта напоминала бездарную абстрактную картину – дикая неразбериха серебристых, черных и серых форм, плоскостей и ребер, пересекавшихся под всевозможными углами. Для того, чтобы различить перспективу в этой суматошной мозаике, требовалось немалое усилие. Дик заметил несколько острых, как бритва, выступов, диагонально спускавшихся с основной стены кратера, образуя три небольшие темные ложбины, более или менее защищенные от земного света. Проверив расположение того места на дне кратера, куда упал камень, Дик снова повернулся к небольшим темным углублениям. В первой из этих ложбин преступник вполне мог устроиться с рогаткой, запустить пару камней, чтобы проверить точность попадания, а потом подождать, пока доктор Мердок не пересек линию прицела – и при этом оставаться совершенно незаметным.
Дик осторожно шагнул к ложбине. Некоторое время он ничего в ней не видел, но затем глаза привыкли к отраженному земному свету, позволявшему различить смутные контуры нескольких валунов и скальных выступов.
Дик тревожно посмотрел вокруг. Если в темной ложбине оставались следы, он не смог бы их увидеть без фонаря. Еще одна мысль пришла ему в голову и заставила замереть: вполне возможно, что для него была уготовлена ловушка – яма с заточенным стержнем посередине, фугас или срабатывающий от датчика самострел… Дик начал медленно отступать от ложбины – предчувствие опасности стало настолько сильным, что он словно ощущал его вкус во рту.
На фоне огромного светящегося диска Земли появился черный силуэт. Сердце Дика замерло.
Фигура задержалась, повернула голову, присмотрелась к ложбине. Покрывшись холодным пóтом внутри скафандра, Дик протянул руку вниз и подобрал камень. Его движение привлекло внимание незнакомца, голова в шлеме быстро повернулась. Наушники Дика загудели: «Кто там? Это ты, Дик?»
Дик узнал голос Хачингса, молодого бухгалтера со скуластой физиономией. Глубоко вздохнув, Дик ответил: «Да, это я».
«Зачем ты тут пробираешься между камнями?»
Дик вышел из ложбины: «А тебе какое дело?»
Хачингс фыркнул: «Если бы не твой отец, мне никакого дела до тебя не было бы. Он поручил мне не спускать с тебя глаз и не позволять тебе уходить слишком далеко в одиночку. Хотя зачем ему это понадобилось, я не знаю».
«Значит, забудь об этом. Я не хочу, чтобы за мной ходили по пятам».
«Приказ есть приказ». «Приказом» Хачингс называл несколько слов, поспешно брошенных доктором Мердоком через плечо – Хачингс неохотно, угрюмо выслушал эти несколько слов, но теперь, когда он заметил возмущение Дика, перед молодым бухгалтером открылась перспектива нового развлечения. Буквально выполняя пожелания доктора Мердока, он мог безнаказанно издеваться над Диком, притворяясь прилежным и послушным помощником главного астронома перед всеми, кто мог бы его в чем-нибудь заподозрить.
У Хачингса было обезьянье лицо со впалыми щеками, черными бровями и вечно опущенными уголками рта. Он получил работу в обсерватории благодаря дальнему родству с покойным доктором Врознеком. Хачингс хотел попасть на Луну, потому что надеялся набрать здесь полные ведра алмазов и лунных рубинов. Несколько робких попыток геологической разведки не позволили ему найти ничего, кроме вулканического туфа и мрачных черных теней. Монотонная жизнь в обсерватории наскучила ему, и возможность помучить Дика явилась перед ним, как ковш прохладной воды перед жаждущим в пустыне.
