Мы впервые так серьёзно поругались. Я впервые кричала на Шона. Это было грустно.
— Прости. — Я бросилась к нему, хватая за руку и прижимая к своим щекам. — Прости. Я не должна была. Это страх и тревога. Прости.
Я сама подаюсь к нему, сама целую.
Но привычной сладости нет. Наоборот, поцелуй горчит на губах. Шон хочет продолжить, обнимает, прижимает к себе, и я позволяю. Лишь позволяю, не в силах ответить.
И молодой мужчина это чувствует.
Отступает, пристально вглядываясь в моё лицо. А я радуюсь, что здесь слишком темно, чтобы жених успел что-то рассмотреть.
— Кейт?
В голосе слышится непонимание, которое больно бьет по расшатанным нервам. Ох, я сама себя сейчас не понимаю.
— Нам стоит вернуться в зал. Папа недоволен.
— Он всегда недоволен.
— Ты несправедлив. Пойдём.
Омару сидит ко мне спиной. Это радует. Но он знает, что я иду.
Я внимательно изучаю модифицированного и чётко определяю момент, когда оборотень чувствует моё приближение. По напряжённой позе, застывшим плечам.
Это страшно.
— Тебе легче? — сразу же спрашивает мама и я киваю, всё еще продолжая стоять.
— Мне пора.
Омару неожиданно резко встаёт, и я с трудом могу сдержать вздох облегчения.
Уйдёт. Уйдёт! Слава богу! Совсем скоро эта пытка закончится.
— Уже уходите? — Папа встал следом. — Так жаль.
— Дела, — уклончиво отвечает модифицированный. — Поздравляю с помолвкой. Не согласится ли ваша дочь потанцевать со мной?
Он спрашивает у отца. Спросил бы у меня, я бы сразу отказалась. Но Омару обратился к отцу и мне нечем крыть. Разве что застыть от ужаса, ожидая чуда, которого так и не произошло.
— Ох, ну, конечно. Кейти, подари нашему гостю танец.
Это не просьба, приказ.
— Хорошо, — послушно киваю и иду в центр зала.
Прямая спина, разворот плеч, гордо вздёрнутый подбородок и ощущение жертвы, на поимку которой вышел хищник.
Он идёт за мной, след в след. Загоняя в угол.
Остановиться и развернуться, едва не налетев на модифицированного. Он так непозволительно близко.
— Осторожно, Кейтлин.
Его голос хрипл и тих. А руки, удерживающие меня за талию неожиданно горячие. Я сама вспыхиваю и замираю, пойманная в ловушку этого взгляда и рук.
Кажется, танец начался, но я не слышу музыку! Ничего не слышу кроме бешенного пульса в собственной голове.
Мне не нравится это состояние, не нравится, как этот Омару воздействует на меня. Я же люблю Шона, очень люблю…
Это похоже на наркотик, яд, отравляющий душу.
— Прошу прощения, — бормочу едва слышно, укладывая ладони ему на плечи и подстраиваясь к его шагам.
Молчание длится недолго.
— Вы боитесь меня?
— Да, — отвечаю, продолжая изучать носовой платок в кармане его пиджака.
Хмыкает, но от замечаний воздерживается. Но не от разговора в целом.
— У вас удивительные волосы, Кейтлин.
— Обычные.
— О нет, — шепчет мне Омару, от чего я сбиваюсь с ритма на мгновение. — Удивительные. Похожие на лунное серебро. Вы знаете, что модифицированных называют оборотнями и приписывают магическую связь с луной?
— Слышала.
— Никогда этого не понимал. До встречи с вами. За такой луной… я бы пошёл на край света.
— Я помолвлена, — напоминаю ему немного нервно.
— Знаю.
— Люблю Шона. А он любит меня.
— И это мне известно.
И снова это странное напряжение в голосе.
— Оставьте меня, — прошу, поднимая глаза и утопая в золоте его взгляда. — Оставьте меня.
— Если бы это было так просто… Полуночница…
Полуночница… Полуночница! Полуночница!!
Ненавижу это слово! Ненавижу кличку, которую он мне дал! И его ненавижу!
Из сна вырвалась резко и быстро, как и все эти месяцы. Замерла на мгновение, глотая подступившие слёзы и приходя в себя.
Как же я устала! Как же сильно я устала.
Мари зашлась кашлем на диване и снова дрожала, несмотря на камин и несколько покрывал.
Навязалась на мою голову.
Но мне её жалко.
Я подошла к дивану и осторожно коснулась липкого от пота лба.
Чёрт! Она же вся горит.
— Мари, Мари!
Я тормошу её, пытаясь разбудить.
Девушка со стоном приоткрывает воспалённые глаза.
— У тебя жар, температура не сбивается.
Она кивнула и снова попыталась уснуть.
— Эй, Мари! Стоп! Нельзя! Поговори со мной.
— Я устала, — прошептала девушка тихо.
— Нужны антибиотики. Мне нужно съездить за ними в город.
— Угу.
— Тебе придётся остаться здесь одной. На пару часов.
Но Мари безучастна.
— Я не могу взять тебя с собой, — принялась рассказывать я, сама не зная зачем. — Ты не удержишься на мотоцикле. И врача привезти не могу. Тебе надо подождать. Я куплю лекарства и сразу приеду.
— Угу.
— Чёрт!
Она снова уснула.
Перед отъездом я снова заставила её выпить жаропонижающе, подбросила в камин дров, проследила, чтобы искры не упали и не подожгли всё к чертям и бросилась на улицу.
Оставалось надеяться, что за эти пару часов ничего не случится.
- 38-
Есть у меня такая черта или неприятность, стоит подняться температуре выше тридцати восьми, как сразу же начинается самая настоящая горячка, переходящая в очень яркие и красочные галлюцинации. И чем выше эта температура, тем заковыристее фантазия.
Надо признать, что держалась я долго, до самого утра и даже отъезд Кейт запомнила, её прохладную руку на своём лбу и просьбу держаться.
Потом она, кажется, заставила меня что-то выпить. Или это уже был плод моих фантазий? Уже не знаю. Организм дал слабину, не в силах бороться с простудой, которая уже прочно обосновалась в организме.
Сначала я вспомнила Элис. Подруга, благодаря которой я ввязалась в эти неприятности.
— Сама виновата, — заявила её очень реальная галлюцинация, раскачиваясь на шесте для приват танца и одновременно с этим потягивая дорогущий коктейль с помощью полосатой трубочки.
— Оставила её бы мне и всё закончилось хорошо, — заявил неизвестно откуда взявшийся полукровка с зелёными глазами.
