Следом пришла и другая мысль. А может, совсем не любовь испытывал он к Тане? Прикрыл своё желание обладать ею и собственнические инстинкты этим чистым и светлым чувством. Или, скуки ради, просто решил поиграть в «светлого» Колдуна и внушил себе, что способен на подобные сантименты. А на самом то деле, если разобраться, ничем не отличается от себе подобных. Такой же тёмный и гнилой изнутри, как и все остальные.
Гнилой…
Дима прикрыл на секунду глаза. Ему вдруг показалось, что отвратительные миазмы распространяются вокруг него, мешая нормально дышать… Может, это не Энджи пропахла увядшими, сгнившими розами, а он сам?
Чёрт, неужели именно так срабатывает подмена реальности происходящего?
— Господин Соколов, с вами всё нормально? — неожиданно раздалось совсем рядом.
Резко подняв голову, мужчина встретился взглядом с обеспокоенными карими глазами. Настя подошла ближе и тревожно замерла, вглядываясь в его лицо. Молчали и остальные, лишь изредка недоуменно переглядывались, не понимая, почему такой простой вопрос вызвал такую реакцию.
— Да. Всё нормально.
Не поверила и сделала то, чего он так боялся.
Её зрачки слегка расширились, и воздух словно завибрировал, когда нити магии натянулись по её мысленному приказу. Слабая, в который раз подумал мужчина, а дело своё знает, ни одной ошибки не допустила, все движения чёткие, выверенные и доведённые до автоматизма.
Нет, через блок Стейси пробиваться не стала, ей это не нужно было, то что хотела, девушка сразу же увидела. Слегка отшатнулась и скептически покачала головой.
О да, Некромант, что видит сущности, сразу поняла всё верно, но поверить не смогла. И Дима её отчасти понимал, кто по доброй воле решится на такое безрассудство. Но процесс уже был запущен. Интересно она попробует его отговорить от этого шага? И будет ли ей, вообще, до него дело?
— Прошу прощения, задумался, — Соколов отвернулся от Ведьмы и попытался улыбнуться. — И так, вы же хотели узнать о воскрешении Фениксов? То, что огонь нас не трогает, вы успели заметить, это действительно так. Ещё в отличие от большинства Магов нам не нужен источник огня, мы сами можем вызывать огонь из воздуха… Перерождение души — очень сложный обряд, мало кто решается на него. Только гении или самоубийцы. Это полное или частичное стирание личности. И, да, как правильно заметила ваша одноклассница, Феникс действительно возрождается новым Магом.
— А зачем это надо?
«Чтобы не мучиться от осознания того, что любимая девушка выбрала другого…»
Но разве он когда-нибудь признается в этом.
— При получении смертельного ранения — это иногда единственный шанс на спасение. Правда, процент выживания небольшой, но это лучше, чем ничего.
— А тело после этого тоже молодеет? — подал голос Артур.
— Ты серьёзно думаешь, что это как в старинных легендах, когда из пепла сгоревшего тела появляется младенец? Нет, при Перерождении нам даже не надо сгорать в физическом смысле этого слова. А по поводу твоего вопроса. Безусловно, клетки обновляются и организм молодеет, но не сильно.
— А память стирается совсем? — вновь Джанет.
— Нет, не совсем. Все базовые физиологические инстинкты и основные навыки, присущие только Фениксам, остаются с нами даже после Перерождения… мы просто забываем прошлую жизнь… и людей, даже самых близких. Это небольшая плата за новую жизнь, не так ли?
И тут, та же любопытная Ведьмочка, Джанет, обильно так, со вкусом посыпала корицей на его и без того израненную душу, проще говоря, добила своим вопросом:
— А, правда, что по легенде Фениксы, единственные из всех Магов, кто если влюбляются, то всегда остаются верны своей брачной паре, не расставаясь с ней всю жизнь?
Его замутило, а во рту явственно почувствовал столь ненавистный вкус корицы, и образ Тани опять всплыл в сознании.
Он тоже часто слышал в детстве эти истории о паре, о единственной одной на всю жизнь. Старая нянька рассказывала в тайне от отца. И даже искренне верил… когда-то. До того, как, став взрослым, узнал все прелести жизни молодого Колдуна. Эту дурь «про любовь» из него очень быстро выбили, благо Фениксы рождались очень и очень редко и спросить было не у кого. Лишь слухи и домыслы, в которые где-то в глубине души он очень хотел верить.
А девочка ждала и надо бы что-то сказать ребёнку. Солгать или нет? Проблема в том, что он сам не знал, что правда, а что ложь.
Сил на развёрнутый ответ просто не было, и он тихо произнёс:
— Правда…
Ответом ему была тишина. Ребята пытались переварить полученную информацию. А он просто не мог больше находиться здесь, разговаривать, улыбаться и играть роль довольного жизнью Колдуна.
Чёрт, как же плохо…
— Так, раз вопросов у вас ко мне больше нет, я, пожалуй, пойду… дела, сами понимаете.
Но сбежать не получилось, Стейси, как он и подозревал, сразу выступила вперёд:
— Я провожу вас.
— Не стоит, мисс Матиас, — Дима выразительно улыбнулся.
Но, где это видано, чтобы Ведьма понимала намёки и следовала им?
— Мне не сложно, господин Соколов.
Как только они вышли в коридор, Стейси осторожно прикрыла дверь и сразу же тихо произнесла:
— Остановитесь.
Притворяться, что не понял о чём речь, Дима не стал. Он слишком уважал и себя, и её, чтобы пускаться в глупые и в чём-то, даже, щекотливые объяснения.
— Тебе не кажется, что это немного не твоё дело?
Но и это её не остановило:
— Причину не озвучите? Ведь не ради омоложения, вам всего-то тридцать с небольшим…
— Дело не в возрасте?
Очередной взгляд тёмных, таких серьёзных глаз. И она понимает, что вот, совсем не знает его, а понимает:
— Что же такое страшное вы хотите забыть?
Ответить он не успел.
— Дима? Ты? Здесь?
Феникс с трудом сдержал, рвущийся наружу, истерический хохот. Ну, конечно, как же иначе. Стоит тебе только на секундочку подумать, что всё в твоей жизни настолько хреново, и происходящее с тобой очень смахивает на плохой спектакль, как тебе прилетает такой смачный и увесистый подзатыльник реальности бытия. И ты сразу осознаёшь, что вот до этого самого момента, оказывается, всё в твоей жизни было терпимо, а вот именно сейчас, вы, господин Соколов, оказались по самые золотые фениксовские я…ягодицы, в невкусно пахнущей жиже.
Личный кошмар последних двух дней, его увесистая оплеуха сегодня была одета в чёрную узкую юбку и ярко-синюю блузку, но все её внешние атрибуты пролетели мимо него. Единственное, за что зацепился его взгляд, была кроваво-красная помада на пухлых губах.
Словно знак какой-то. Только он подумал о смерти, и пожалуйста, кругом одна кровь мерещится.
