– Ага, – вдруг догадался я. – Эта сестра нас узнала. А я и не сообразил, что мы снова в больнице Кук-Каунти. И не узнал бы ее, когда бы не эта сестра.
– Там сейчас лечащий врач Черити.
– А... – глубокомысленно протянул я. – Ну... И как поживает самый младший Карпентер?
Майкл все молчал. У меня неприятно засосало под ложечкой, и я искоса посмотрел на него.
– Майкл?
– Роды оказались тяжелые, сложные, – устало ответил он. – Она простудилась и, возможно, еще отравилась чем-то. Воды отошли еще там, на кладбище. Боюсь, это все могло сказаться на ребенке.
Я молча слушал его, с каждым мгновением чувствуя себя все поганее.
– Им пришлось сделать кесарево сечение. Но... они опасаются, что будут последствия. Они полагают, она ушиблась животом. Они не знают, сможет ли она еще иметь детей.
– А ребенок?
Молчание.
– Майкл?
Он бросил взгляд на младенцев за стеклом.
– Врач сказал, если он протянет тридцать шесть часов, у него есть шанс выжить. Но он слабеет. Они делают все возможное, – он осекся, и по щекам его покатились слезы. – Слишком много осложнений. Осложнений...
Я поискал слова, чтобы утешить его хоть как-то, и не нашел. Проклятье... Мой и без того расстроенный желудок сжался от досады. Так не должно было случиться. Действуй я быстрее, или умнее, или вообще прими я другое решение, как знать, может, мне удалось бы уберечь Черити. Или хотя бы ребенка. Я положил руку Майклу на плечо и крепко сжал. Пусть хоть знает, что я здесь, с ним. Ничем другим я помочь все равно не мог.
Он перевел дыхание.
– Врач считает, что я бил ее. Что синяки у нее именно от этого. Вслух он, конечно, ничего не сказал, но...
– Но это же бред какой-то, – возмутился я. – Черт возьми, Майкл, ничего глупее я в жизни не слышал!
– Уж лучше это был я, Гарри, – горько произнес он, глядя на свое бледное отражение в стекле. – Будь я замешан во все это, демон не тронул бы ее, – он сжал кулаки с такой силой, что хрустнули суставы. – Он должен был напасть только на меня.
– А ведь вы правы, Майкл, – кивнул я. – Черт подери, вы правы.
Он подозрительно покосился на меня.
– О чем это вы?
Я нервно потер руки, пытаясь разложить по полочкам внезапно вспыхнувшие у меня в мозгу догадки.
– Эта тварь, за которой мы охотимся, ведь демон, верно? Точнее, дух демона, – санитар, толкавший мимо нас каталку, странно покосился на меня. Я улыбнулся ему, ощущая себя псих-психом. Он поспешил дальше.
– Ну? – согласился Майкл.
– Демоны, конечно, крутые ребята. Они опасны, они уродливы, но во многих отношениях тупы как пробка.
– Почему же?
– Нас, людей, им до конца не понять. Они знают еще, что такое похоть, или жадность, или жажда власти, но такие вещи, как самопожертвование или любовь, выше их понимания. Они им просто чужды и поэтому представляются им бессмысленными.
– Не понимаю, куда вы клоните.
– Помните, я говорил вам, что знаю, чего самого страшного он мог сделать с вами? С вашей семьей?
Лицо его потемнело, но он кивнул.
– Я знаю это, потому что я человек. Я знаю, каково это – заботиться о ком-то сильнее, чем о себе. А демоны не знают – особенно такие мордовороты, какие водятся с недоучками вроде Кравоса. И даже если бы демон и понимал, что больнее всего для вас будет, когда боль причинят кому-то из ваших близких, сомневаюсь, чтобы демон понимал, почему.
– То есть... То есть, вы хотите сказать, что у этого демона не было причин вредить моим жене и ребенку?
– Я хочу сказать, что одно не вяжется с другим. Если бы вопрос сводился к демону, мстящему людям, которые его убили, он бы просто переколошматил нас всех, и делу конец. Я сомневаюсь, что ему даже в голову могло бы прийти такое: ударить по тем, кто нам дорог – даже после того, что он украл мои знания о вас. Значит, тут мы имеем место с чем-то другим.
Глаза у Майкла чуть расширились.
– Выходит, Кошмар – просто орудие, – сказал он. – Кто-то другой использует его против нас.
– Кто-то, способный накладывать это заклятие-пытку с колючей проволокой, – напомнил я. – А мы тут гоняемся за орудием вместо того, чтобы искать руку, что его направляет.
– Кровь Господня! – выдохнул Майкл. В его устах эта фраза звучала почти ругательством. – Но кто это может быть?
– Не знаю, – покачал головой я. – Полагаю, это кто-то, имеющий счеты к нам обоим. Много ли у нас таких врагов?
Майкл нервным жестом провел рукавом по глазам.
– Ну, не знаю. Пожалуй, я настроил против себя едва ли не всех в этой стране.
– Чушь, – мрачно буркнул я. – Даже кое-кто из чародеев не возражал бы, если бы я свернул себе шею, упав с лестницы. Нет, не столько меня тревожит то, что я не знаю, кто на нас нападает, сколько кое-что другое.
– Что именно?
– Почему он с нами еще не разделался.
– Ну, возможно, он хотел сначала помучить нас. Это ведь месть, – он снова нахмурился. – А не может за всем этим стоять ваша крестная?
Я покачал головой.
– Не думаю. Она же фея. Они редко действуют так методично и последовательно. И уж чем-чем, а нетерпением они не отличаются. А эта гадина орудует каждую ночь, словно не в силах больше ждать.
Мгновение Майкл смотрел на меня молча.
– Гарри, – произнес он наконец. – Вы знаете, я не считаю себя вправе судить кого бы то либо.
– Я так понимаю, сейчас последует «но...»
Он кивнул.
– Но как вы спутались с кем-то вроде этой феи? Она ведь... нехорошая, Гарри. Многие феи просто чужды нам, но эта... злобная тварь. Ей доставляет удовольствие причинять боль.
– Верно, – согласился я. – Только это не я ее подцепил.
– А кто же?
Я пожал плечами.
– Полагаю, это моя мать. Она обладала магической силой. Отец никогда не был чародеем. Он не общался с тем миром.
– Не понимаю, зачем ей было делать это с ребенком.
Что-то внутри меня словно надломилось, и на глаза навернулись слезы. Я нахмурился. Только детских слез от детских обид мне еще не хватало.
– Не знаю, – сказал я. – Я знаю, что она общалась с разными людьми, в том числе и с не самыми лучшими. И другими существами тоже. Возможно, Леа была одной из ее союзниц.
– Леа... Это ведь сокращение от «Леанансидхе», верно?
– Угу. Вообще-то настоящего ее имени я не знаю. Она берет у смертных кровь и дает им в обмен вдохновение. Художникам, поэтам и всем прочим в этом роде. Отсюда у нее столько силы.
