– Ну... она может наводить страх, когда хочет.
– Не позволяйте ей вертеть вами, – посоветовал я. – Что она вам подарила?
Томас обнял Жюстину, и та прижалась к нему с такой энергией, словно хотела слиться с ним. Он помахал конвертом в воздухе.
– Вилла на Гавайях, – сказал он. – И билет на сегодняшний ночной рейс. Ей показалось, что мне, возможно, захочется улететь из Чикаго. Навсегда.
– Билет, конечно, один, – предположил я, покосившись на Жюстину.
– М-мм.
– Очень мило с ее стороны, – заметил я. – Послушайте, Томас. Нам обоим нужно сегодня выбраться отсюда. Вы только держитесь поближе ко мне и не отставайте. Идет?
Он нахмурился, потом укоризненно посмотрел на Жюстину.
– Жюстина, я же просил не...
– У меня не было другого выхода, – отвечала она. – Должна же была я помочь тебе.
Он кашлянул.
– Извините, мистер Дрезден. Я никого не хотел вовлекать в мои проблемы.
Я почесал в затылке.
– Все в порядке. Думаю, мы можем помочь друг другу.
На мгновение Томас зажмурился.
– Спасибо, – произнес он, наконец – совершенно искренне.
– Тихо, – шепнул я и покосился на Бьянку. Та как раз говорила что-то одной из теней в капюшонах. Пара их отошла вглубь помоста и вернулась, неся что-то явно изрядно тяжелое. Они поставили этот предмет, накрытый алым покрывалом, на помост рядом с Бьянкой.
– Гарри Дрезден, – произнесла Бьянка. – Наш старый, добрый знакомый, чародей, член Белого Совета. Прошу вас подняться сюда, ко мне, чтобы я могла вручить вам подарок, давно уже для вас приберегаемый.
Я сглотнул и оглянулся на Майкла с Сьюзен.
– Держите ухо востро, – сказал я. – Если она и задумала чего-то, полагаю, это произойдет сейчас, когда мы разъединены.
Майкл положил руку мне на плечо.
– Ступайте, Гарри, – сказал он. – Да пребудет с вами Господь.
Энергия мурашками пробежала по моей коже, и ближние к нам вампиры отодвинулись на несколько шагов. Майкл увидел, что я заметил это, и позволил себе чуть улыбнуться.
– Вы уж там поосторожнее, мистер Дрезден, – напутствовала меня Сьюзен.
Я по возможности беззаботнее подмигнул им, кивнул Томасу с Жюстиной и, держа трость в руке, поднялся по ведущей на помост лестнице. Капли пота стекали в угол глаза, возможно, портя мой грим. Я не стал обращать на это внимания и, остановившись перед Бьянкой, встретился с ней взглядом.
У вампиров нет души. Она могла не бояться моего взгляда. Да и у нее самой не хватало умения вглядеться вглубь меня. По крайней мере, два года назад дело обстояло именно так. Она встретила мой взгляд спокойно; глаза ее были темными, красивыми и бездонными.
Я изобразил на лице глубочайшее почтение и сфокусировал взгляд на кончике ее безупречно вздернутого носа. Грудь ее вздымалась как от наслаждения под языками обволакивавшего ее пламени, и она испустила довольный вздох.
– О, Гарри Дрезден, – промурлыкала она. – Я с нетерпением ждала нашей сегодняшней встречи. Ведь вы, в конце концов, очень недурны собой. Вот только вид у вас странноват.
– Спасибо, – произнес я. Никто, разве что пара прислужников в балахонах в глубине помоста, нас не слышал. – И как вы намерены меня убить?
Некоторое время она задумчиво молчала. Потом доверительно склонилась ко мне – со стороны это, наверное, смотрелось очень мило.
– Помните Полу, мистер Дрезден? – спросила она.
Я повторил ее движение, хотя чуть сдержаннее, вложив в него крупицу оскорбления.
– Ну как же не помнить! Она была очень мила. Вежлива. Правда, с тех пор мы с ней не встречались.
– И не встретитесь. Она была мертва, не прошло и часа с того мгновения, как нога ваша ступила в мой дом.
– Я боялся, что дело обернулось для нее таким образом, – сказал я.
– Вы хотите сказать, что вы убили ее?
– Не моя вина в том, что вы утратили контроль за собой и слопали ее, Бьянка.
Она улыбнулась, блеснув ослепительно-белыми зубами.
– О, это именно ваша вина, мистер Дрезден. Вы вторглись в мой дом. Вы довели меня до состояния, близкого к безумию. Вы под угрозой уничтожения принудили меня к сотрудничеству, – она придвинулась ко мне, позволив заглянуть под свое огненное платье. Под ним, разумеется, ничего не было. – Теперь я намерена вернуть вам долг. Я не из тех, кого вы можете переступить или походя использовать по своей прихоти. Во всяком случае, больше не из тех, – она помолчала. – В некотором роде, я вам благодарна, Дрезден. Если бы мне не хотелось так сильно убить вас, я никогда не достигла бы своего нынешнего положения. Я бы никогда не стала главой Коллегии, – она махнула рукой в сторону толпы вампиров внизу. – Можно сказать, все это дело ваших рук.
– Это ложь, – тихо сказал я. – Я не заставлял вас провоцировать Мавру на ее поступки. Я не заставлял вас приказывать ей терзать тех несчастных призраков, баламутить Небывальщину или натравливать ручного демона Кравоса на ни в чем не виноватых людей – только чтобы навредить мне.
Улыбка ее сделалась еще шире и ослепительнее.
– Значит, вы полагаете, мистер Дрезден, только-то всего и случилось? Право же, боюсь, вас ждет неприятный сюрприз.
Злость заставила меня поднять взгляд и заглянуть ей в глаза, но она же придала мне сил не провалиться в них с головой. Никакого сомнения, за последние два года она сделалась гораздо сильнее.
– Может, покончим с этим?
– В делах серьезных спешка ни к чему, – промурлыкала она, но все же протянула руку и потянула за угол темно-красной ткани, скрывавшей стоявший на полу предмет. – Это вам, мистер Дрезден. Со всеми моими самыми искренними пожеланиями.
Ткань соскользнула, открывая взгляду надгробный камень из белого мрамора с золотой пентаграммой посередине. Выше нее виднелась надпись врезанными в камень золотыми буквами: «ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ ГАРРИ ДРЕЗДЕН»; под ней – «ОН УМЕР ЗА ПРАВОЕ ДЕЛО». К углу плиты был прикреплен скотчем конверт.
– Ну как, нравится? – проворковала Бьянка. – В комплекте к этому прилагается участок на Грейсленде, рядом с бедной малышкой Инес. Уверен, вам найдется о чем с ней поговорить. В свое время, конечно.
Я перевел взгляд с плиты обратно на нее.
– Ну, давайте, – сказал я. – Делайте свой ход.
Она рассмеялась – не сдерживая смеха, так, чтобы слышала толпа внизу.
– О, мистер Дрезден, – произнесла она, снова понизив голос. – Право же, вы не понимаете. Я не могу открыто уничтожить вас, вне зависимости от того, что вы мне сделали. Но я могу защищаться. Или могу не вмешиваться, когда защищаться будут мои гости. Я могу смотреть на то, как вы умираете. И если дело обернется серьезнее и запутаннее, и если вместе с вами погибнет кто-нибудь еще – что ж, меня-то в этом вряд ли можно будет обвинить.
