Ни капли смущения или неловкости в ответ, лишь лёгкий кивок.
— Хорошо, Леонард. Но вы так и не ответили. Неужели передумали?
— Нет, но уверена ли ты? Ночи в моей постели, наши дети, — ответил Торнтон немного резко. — На это ты тоже согласна?
— Есть несколько моментов: о моём участии в воспитании детей, которые я бы хотела обсудить.
— И что это за моменты?
— Я просто хочу принимать участие в их жизни. Я не ваша мать и не собираюсь бросать воспитание на нянек и гувернёров. Вы должны сразу понять, что этого не будет.
— Я вас понял.
— А насчёт меня в вашей постели, — продолжила Айола. — Вы хороший любовник, гр… Леонард, и мне надо радоваться такой возможности и удачи.
«Великие, что с ней стало? Куда делать та искренняя девушка, которая не побоялась дать ему пощечину, с ясным взглядом и настоящими эмоциями… Неужели я её сломал? Уничтожил и растоптал? Неужели уже поздно?…»
— Что ж, хорошо. Тогда предлагаю скрепить нашу сделку.
— Надо где-то поставить подписи?
— Поцелуем.
— Поцелуем? — эхом повторила Айола.
Ему всё-таки удалось вызвать у девушки эмоции. Всего на долю секунды на лице отразилось замешательство, которое она так отчаянно попыталась скрыть за равнодушной гримасой.
— Как скажете. Прямо сейчас?
— А что тянуть? Ведь между нами всё давно ясно. Не так ли? — ответил он, пододвигаясь ближе, пока их колени не соприкоснулись, наклонился вперёд и протянул руку, осторожно касаясь золотистых локонов, которые выбрались из пучка на голове. Как бы случайно затронул пальцем щеку, внимательно наблюдая за её реакцией, ловя каждый вздох.
Расстояние между нами сокращалось медленно, но неуловимо. Всё ближе и ближе к друг другу. Теперь Лео мог рассмотреть серые крапинки в глубине её зелёных глаз, россыпь едва заметных веснушек на носу и щеках.
— Айола…
Невеста сопротивлялась ему, сдерживалась, противилась реакции собственного тела, которое уже тянулось к нему, моля о продолжении.
Они оба не забыли ту ночь и теперь это предвкушение сводило с ума. Оба знали и понимали, что будет, стоит им коснуться друг друга. Ждали и боялись этого взрыва.
— Айола, — прошептал Лео ей в губы, прежде чем дотронуться до них.
Осторожно, едва заметно, но этого хватило, чтобы она задрожала.
Поцеловать уголок рта, щеки, кончик носа, снова губы, обвести их контур кончиком языка, ловя прерывистый вздох. Задрожать самому, почувствовав её ладони на своей груди. И наброситься как голодный зверь, сметая всё на своём пути, лаская, ставя свою печать, утверждая права.
— Айола…
Она должна была остановить его, оттолкнуть, стукнуть, должна была хоть что-то сделать. Но не запускать пальцы в его волосы, притягивая мужчину к себе. Не падать на подушки, ведомая его волей. Не всхлипывать, когда его рука медленно задирала подол летнего платья, касаясь кружевной грани тонкого чулка, лаская нежную кожу бедра.
Кто-то из них двоих должен был сохранить разум и противиться желанию тела.
Леонард первым пришёл в себя, ощутив, как её тонкие пальчики пытаются расстегнуть пуговицы рубашки, чтобы добраться до гладкой кожи.
— Бездна, — прохрипел Торнтон, отшатываясь и выпрямляясь, чтобы голодным взглядом рассмотреть плоды трудов своих.
Растрепанные волосы, лихорадочно блестящие глаза, припухшие от его поцелуев губы, красные следы на шее и плечах, спущенный лиф платья, оголяющий белые холмики её грудей, еще не открытые полностью, но такие манящие. И ни капли холодной неприступности, лишь обжигающее желание.
Она тоже поднялась, лихорадочно пытаясь собрать волосы в пучок и поправить одежду.
— Прощу прощения за мою несдержанность, — ответил Леонард, наблюдая, как покрываются румянцем её щеки.
Ожидая… Чего? Что она бросится на него с упрёками, обвиняя в соблазнении, или разразится истерикой, заливая его горючими слезами?
— Сделка скреплена? — спросила Айола, стараясь не смотреть ему в глаза, занятая приведением себя в порядок.
— Безусловно.
— Я рада. Тогда у меня к вам еще одна просьба. Давайте до свадьбы обойдёмся больше без поцелуев? О нас ходят и так слишком много слухов, не хочется запускать новую волну.
— Как скажешь.
Что ж, их брак обещает быть очень интересным и страстным. А невеста не так холодна, как хочет казаться себе и ему. А со всем остальным они справятся.
Глава Двенадцатая. Графиня
Неделю спустя
Вот так погрязаешь с головой в собственных проблемах, разочаруешься в мужчинах и считаешь, что сердце умерло. Нет, оно возможно и умерло, но тело осталось живо и здорово. И Торнтон тут же доказал мне это, обрушившись как стихийное бедствие.
Можно было биться в истерике, свалить всё на него, утверждая, что именно граф меня соблазнил, именно он воспользовался моей беспомощностью и уложил на диван. Можно было многое свалить на него, но я не стала.
Если честно, то я даже немного обрадовалась произошедшему. Значит, не всё умерло, есть шанс продолжить жить, а любовь… Не всем так везёт с ней в этой жизни. Если мы с мужем будем комфортно чувствовать себя в постели, наслаждаясь близостью, пусть и непродолжительное время, то это уже большой плюс, которому надо радоваться. А не пытаться найти минусы нашего брака.
После того памятного дня в моих покоях прошла неделя. Надо сказать, что мою просьбу граф выполнил и с поцелуями больше не приставал. Мы вообще почти не виделись, полностью погрязнув в подготовке предстоящей свадьбы, которую они с Селиной каким-то чудом умудрились организовать за неделю.
Последний раз я видела своего жениха три дня назад, когда он нашёл меня в гостиной, где я пыталась спрятаться от участи выбирать цвет салфеток, размеры букетов, их состав и прочую свадебную ерунду, в которой ничего не понимала и даже не хотела в это вникать.
— Твоё кольцо, — произнёс Леонард, положив рядом со мной на диван небольшую коробочку из ювелирного магазина.
Отложив в сторону брошюры, которые мне впихнула Селина, я осторожно взяла её в руки и открыла. Естественно, кольцо было непозволительно дорогое, красивое и стоило огромную кучу денег. Тонкое, изящное, но не маленькое, выполненное из белого золота с огромным, прозрачным, как слеза, овальным камнем посредине в окружении более мелких бриллиантов.
— Очень… красиво, — сглотнув, ответила ему. — Фамильная ценность?
— Теперь да, — спокойно ответил Торнтон, продолжая возвышаться надо мной. — Ты первая графиня Элкиз, это кольцо будет передаваться по наследству нашим детям и внукам.
— Ясно, — произнесла я, не зная, что еще сказать.
