— Буду благодарна, если вы проводите меня на кухню.
— Вы уверены?
— Вполне.
Старый сангорианец совсем не изменился за эти годы. Всё такой же большой, улыбчивый и пахнущий ванилью и корицей.
— Графиня Элкиз, — пробасил он, склонив большую седую голову передо мной.
— Франк, — улыбнулась я, — госпожа Кроуст сообщила, что вы приготовили для меня пирожные.
— Совершенно верно.
— Я пришла сказать вам спасибо, — произнесла, чувствуя, как они смотрят на меня: поварята, кухарка и другие слуги. Они даже на время забыли о своих делах, наблюдая за ненормальной графиней, которая решилась прийти на жаркую пропахшую сотней самых разных запахов кухню.
— Для меня честь служить вам.
— Еще раз спасибо. Госпожа Кроуст, вы не проводите меня в жёлтую гостиную? Я не помню, где она находится.
Комната действительно оказалась очень солнечной, уютной и совсем небольшой. Никакой тяжелой мебели, дорогих украшений и броских красок.
Пирожные были вкусными, морс прохладным, но я почти не притронулась к еде. Сначала ходила из одного угла в другой, затем взяла забытую кем-то книгу, но прочитать не смогла. Затем просто стояла у окна, рассматривая ухоженный парк.
О чём я думала? Да не о чем собственно. Мысли накатывали, возникали и исчезали так быстро, что я не успевала на них сосредоточиться.
В таком положении меня и нашёл Леонард.
— Не вкусно? — поинтересовался он, указав взглядом на почти нетронутые пирожные.
— Очень вкусно. Франк, как всегда, на высоте. Просто не хочется.
— Плохо себя чувствуешь? — спросил мужчина, проходя вперёд, а в руках нёс большую шкатулку.
— Нет. Что это?
— Драгоценности. Твои. Здесь небольшая часть, кое-что надо будет докупить.
— Зачем? — спросила я, наблюдая, как муж садится в кресло, ставит шкатулку на столик и открывает её, чтобы продемонстрировать содержание.
Блестящие драгоценные камни, золото, жемчуг, изумруды и сапфиры.
— Красиво.
— Посмотреть не хочешь?
— Я и так вижу, что красиво.
— Завтра утром приедет модистка. Надо будет полностью поменять твой гардероб. А в конце недели нас ждёт королевский бал, на котором мы должны присутствовать.
— Официальное представление?
— Совершенно верно.
— Хорошо, — я села на диван, протянула руку касаясь крупных розовых жемчужин, которые лежали сверху.
— Еще распорядился выделить тебе отдельный кабинет для работы.
Я едва не уронила ожерелье на стол и быстро положила его обратно в шкатулку.
— Работы? — переспросила у него, чувствуя непонятную неловкость.
— Ты же собиралась заниматься артефактами. Или я чего-то не знаю?
— Собиралась. Но не уверена, что у меня теперь будет время.
— Почему у тебя его может не быть?
— Новый гардероб, новая жизнь, балы, званные вечера и еще что-нибудь.
— Модистка лишь снимет с тебя мерки и обсудит гардероб. Работы на полдня. На балы и вечера мы будем ходить вместе. Еще остаются дневные посиделки и чаепития, но здесь всё по твоему личному желанию. Если не хочешь ходить, то не пойдешь. Особняком занимается мама, наш дом пока не готов. С мастером встретишься позже.
— Я смотрю, ты всё предусмотрел, — откидываясь на спинку дивана, заметила я.
— Это плохо?
— Нет.
Полностью в твоём стиле…
— Не хочешь объяснить, что тебя гложет?
— Твои родители отказались меня принять? — ответила я вопросом на вопрос.
Не то, чтобы меня это волновало или удивило, но отчего-то было неприятно.
— Их мнение меня не интересует…
— Значит, против, — усмехнулась я понимающе.
— Оно не должно интересовать и тебя, — спокойно продолжил мужчина.
— Почему?
— Потому что их будет крайне мало в нашей жизни. Я ответил на твой вопрос?
— Да.
Следующие три дня прошли крайне суматошно. Родителей мужа за это время я так и не увидела. Свёкр срочно уехал по делам в дальнее поместье, а свекровь всё еще болела, дважды в день вызывая лекаря. Леонарда я видела только за ужином и ночью в нашей спальне, всё остальное время он был чем-то сильно занят.
Поэтому мне пришлось развлекать себя самой. Например, просматривать почту, нам ежедневно поступало три десятка приглашений на балы, музыкальные вечера и так далее. Или изучать модные журналы. С модисткой мы сняли мерки, обсудили ткани, цвета и фасоны (всё это время я отчаянно пыталась не думать, сколько это будет стоить и какова будет надбавка за срочность). Женщина оставила мне журнал, чтобы я выбрала себе еще парочку платьев на свой вкус.
Я много читала, гуляла в парке и едва не сходила с ума от скуки. Пару раз пробовала заняться артефактами, но не смогла. Работать не хотелось. Единственное, на что хватило сил — разобрать инструменты и материалы, разложить чертежи на столе и сбежать из кабинета как можно дальше. Позже. Всё позже.
А на исходе третьего дня слуги отвели меня на чердак, чтобы показать кое-что важное.
Франк и госпожа Кроуст.
Они пришли ко мне, неловко переглядываясь и не зная, как начать разговор и подобрать нужные слова.
— Что-то случилось? — откладывая в сторону книгу, спросила у них, чувствуя, как замерло в тревоге сердце.
— Мы хотим вам кое-что показать, — сообщила экономка.
— Мы узнали, что вы скоро собираетесь уехать в свой особняк, — продолжил повар.
— Не так скоро, работы по ремонту ещё ведутся, — пояснила я.
И мастера, которого нанял Леонард, еще не видела. Так много нужно сделать.
— В любом случае, мы должны вам это отдать.
— Отдать что? — еще больше удивилась я.
— Идёмте.
На чердаке было душно, пыльно и паутина висела клоками, которые противно касались кожи, запутывались в волосах. Я не боялась пауков, но чувствовать их на себе не хотелось. А как много здесь было вещей: старых, ненужных, всеми забытых. Затхлая, утратившая краски ткань, покосившаяся мебель.
Я шла за Франком, с интересом оглядываясь и обхватывая плечи руками.
— Еще немного, миледи.
— Почти пришли, — подтвердила госпожа Кроуст.
Они завели меня в самый дальний угол, туда, куда почти не попадал свет, я быстро создала огонёк, что повис над полом, тускло освещая всё вокруг.
— Вот, — торжественно сообщила женщина, наблюдая, как Франк достаёт из плотной портьеры небольшой деревянный сундучок.
