Лео не отпускал меня.
— А что еще?
Я посмотрела ему прямо в глаза — открыто и без утайки, ожидая такой же откровенности от него.
Отступил, отпуская руку, но не взгляд.
Мы слишком далеко зашли в своих вопросах и откровениях. Боясь сказать лишнее и в то же время безумно желая это услышать.
Но что можно сказать, когда сам не можешь разобраться в своих чувствах? Остаётся лишь трусливо молчать. Ведь потом пути назад уже не будет.
Ах, если бы я только знала, чем закончится для нас завтрашний день. Если бы я только знала…
Отложив на неопределённый срок ремонт, дизайн, а вместе с ним и мадам Позир с её жуткими эскизами и образцами, я решила пока заняться другими вопросами.
А так как свекровь решила возобновить светскую жизнь, устраивая домашние посиделки и приглашая на чай своих подружек-сплетниц, то оставаться в особняке было просто невыносимо.
Поэтому мне и пришла в голову мысль побыть немного транжирой. Леонард выделил отдельный счет для личных нужд, одежды, обуви и прочих дамских штучек. Размер этого счета приводил меня в трепет, но желания супруга не обсуждались.
Надо признать, наш брак принёс мне одни плюсы и никаких минусов. Лео не нарушал моё личное пространство, но не выглядел равнодушным и готов был в любой момент прийти на помощь. Да, закрыт и холоден, но в этом тоже были положительные стороны. Тем более, что всё это всегда оставалось за дверями нашей спальни. В постели Лео назвать холодным могла лишь сумасшедшая.
А вот мысли о его прошлых любовницах портили мне аппетит и настроение. Это задевало. Я понимала, что обижаться на него за прошлое глупо, но ревность вновь била неуверенностью по расшатанным нервам и затянувшимся ранам.
Я хотела его. Хотела всего без остатка.
И пусть эти чувства были так далеки от тех, что я испытывала к Ивару и больше походили на вечную жажду, отказываться от них и делать вид, что они ничего не значат, не получалось.
Великие, раны на сердце лишь зарубцевались, а я уже начинаю думать о чувствах. И ведь отсутствие взаимности ничуть меня не пугает. И кто еще будет говорить о своих умственных способностях?
Утром (а фактически шел двенадцатый час), прошмыгнув мимо шумного чаепития леди Торнтон, я велела кучеру ехать к модистке. Надо было обсудить фасоны платьев, выбрать ткани, в общем потратиться.
— Спасибо, Керит, — улыбнулась я молодому кучеру, который помог мне слезть.
— Рад служить.
Но дойти до магазина модистки я не успела.
— Айола! — Мергери выскочила из-за угла и крепко схватила меня за руку у самых дверей. Складывалось такое ощущение, что о моих передвижениях все знают лучше меня самой. — Как хорошо, что я тебя нашла.
— Здравствуй, — отступая в сторону и освобождая дорогу, произнесла я и постаралась улыбнуться. — Рада тебя видеть.
— Госпожа, всё нормально? — выкрикнул Керит и уже собрался слезать с козлов.
— Всё хорошо, Керит, не переживай, — отмахнулась я и повернулась к ней.
— Нам надо поговорить. — Бывшая подруга вцепилась в меня мёртвой хваткой.
— Давай чуть позднее, мне надо зайти к модистке. Я договаривалась.
— Да, я знаю. Мне сказали, — рассеяно отозвалась она.
Ну вот, теперь понятно, как Мергери меня нашла. Кто-то из швей доложил ей о том, когда и во сколько я буду здесь. Неприятное чувство.
— Прошу, — продолжила она, неожиданно всхлипнув и до крови прикусив губу. — Это вопрос жизни и смерти!
Девушка была сама на себя непохожа. Слишком бледная, испуганная и нервная, вздрагивающая от любого звука. В глубине фиалковых глаз плескался страх и отчаянье. Никогда её такой не видела.
— Мергери, ради Великих, что произошло? — тут же напряглась я.
Её волнение и страх передались мне.
— Эйдан, — выдохнула она, шмыгнув носом. — Он сам на себя непохож. Выгнал меня… Айола, я боюсь худшего.
— Успокойся и объясни всё толком, — я повысила голос, пытаясь достучаться до неё.
— Мне кажется, что он решил покончить с собой.
— Что-о-о?
— Это всё курительные смеси. Он и раньше был не в себе, а сейчас совсем с ума сошел.
— Какие смеси? Они же запрещены. Откуда?
— Это всё маркиза, — зло выплюнула она и фиалковые глаза вспыхнули от ненависти.
— Какая маркиза? — тут же уточнила у неё, чувствуя, как внутри всё напряглось от жуткого ощущения беды.
— Сангорианка. Констанци.
— Армель Констанци? — переспросила я, всё ещё отказываясь верить в услышанное.
— Да, — Мергери отпустила мою руку и быстро стёрла сверкающие слёзы с щек. — Я застала её сегодня утром в его постели. Ох, Айола, это было так ужасно. Я думала у нас чувства, будущее. А он… Он использовал меня.
— Давай по порядку, — перебила её я, а руки не смотря на удушливую жару внезапно похолодели.
— У них там всё было так душно и задымлено. Ты же знаешь, что нам нельзя курить и употреблять спиртное. Наркотики и алкоголь губительны для искрящих. Я никогда не пробовала, но этот запах узнаю из тысяч. Наркотики, сильные, опасные. Эйдан ведь никогда не курил. Никогда, я это точно знаю, — она запнулась и быстро поправилась. — Если только совсем чуть-чуть. Для успокоения. Но это ведь не считается. А тут… Ох, как она смеялась. Я до сих пор слышу в голове её жуткий смех. — Мергери схватилась за голову. — Оделась и ушла. Я устроила истерику. Да, глупо, но я не могла сдержаться. Я была с ним этот год, помогала, утешала, а он меня… вот так вот.
— Что произошло дальше?
— Он накричал на меня. Так шумел, что я испугалась, выгнал, угрожал. Крикнул, что всё равно не хочет жить и заперся. Его матери нет в городе, я не знала, куда бежать.
— Надо было вызвать лекарей, органы.
— Нельзя! — девушка быстро замотала головой. — Нельзя! Ты не понимаешь! Там наркотики, будет суд, скандал, позор. Эйдан этого не переживёт.
— Но он будет жить, — отрезала я, сжимая кулаки от досады.
— Я бросилась искать тебя. Только ты можешь помочь. Он звал тебя… А потом вспомнила, что ты собиралась к модистке.
— С чего ты взяла, что он вообще меня послушает?
— Тебя послушает. Я знаю! — зашептала она и затряслась в беззвучном жутком рыдании.
— Ох, Великие! — простонала я, схватила её за локоть и потащила в сторону кареты. — Керит, мы уезжаем. Мергери, адрес. Быстрее.
— Радиан-стрит, двадцать восемь, — ответила та, неуклюже забираясь внутрь.
Я залезла следом.
Только карета тронулась в путь я вспомнила о своём обещании, которое дала Леонарду — никогда больше не видиться с Санроу.
