— И интриганки. Ты позволишь им победить? Позволишь разрушить нашу жизнь?
— А чего хочешь ты? — вдруг спросила я, заглядывая в глаза, пытаясь найти за этим холодным взглядом хоть каплю настоящих эмоций.
— Есть, пить, тебя и спать. Причем именно в такой последовательности.
— И всё? — несколько разочаровано протянула в ответ.
— А чего хочешь ты?
— Снова уходишь от ответа, Торнтон. Как всегда.
Тяжело вздохнул, покачал головой, но всё-таки ответил:
— Я хочу быть с тобой. Всегда. Хочу просыпаться и засыпать с тобой рядом. Узнавать, как прошел твой день, видеть улыбку на лице и знать, что ты счастлива со мной. Хочу, чтобы ты выполняла мои просьбы и просила сама. Хочу, чтобы доверяла мне.
Ни одного признания, ни романтического словечка и заверения в любви, но этого почему-то хватило, чтобы я успокоилась.
— Я не вернусь в особняк твоих родителей.
— Снимем дом в столице, поживём в нём, пока наш не будет готов.
— А что будет потом?
— Мы переедем в наш новый дом, — усмехнулся он и я, не сдержавшись, мягко хлопнула его по руке.
— Я не про это. Что будет с нами?
Леонард тяжело вздохнул, подаваясь вперёд и ласково касаясь моего лица.
— Потом я сделаю всё для того, чтобы ты была счастлива. Лишь об одном прошу, не обманывай меня, не лги и не нарушай своих обещаний.
— Хорошо. Знаешь, — я запнулась, но всё-таки продолжила, — мне казалось, что я легко смогу пережить всех твоих любовниц. Но ошиблась. Не хочу тебя ни с кем делить. Не хочу и не буду.
И мой ответ его более чем устроил.
— Всё в твоих руках, Айола. И я тебе об этом уже говорил. А теперь пойдем. Уже становится прохладно. Нам пора. У меня недалеко снята комната в гостинице, там и переночуем.
До выхода из парка нам оставалось чуть более ста метров, когда в голове неожиданно взревела охранка, предупреждая об опасности. Почти сразу раздался чей-то полный злобы и ненависти крик, а следом звук выстрела.
— Что?.. — только и успела ахнуть я, когда Леонард внезапно застыл и стал медленно заваливаться на бок.
— Мой! Он всегда будет только мой! — с жуткой улыбкой на губах и бессмысленным взглядом заявила Армель, едва стоя на ногах — растрёпанная и страшная — потом прижала пистолет к собственному виску. — Сама смерть повенчала нас!
И выстрелила второй раз.
Алое пятно растекалось по груди, окрашивая в жуткий красный цвет белоснежную рубашку, серый жакет, галстук и перебираясь на пиджак.
Я с ужасом смотрела и ничего не могла сделать.
Ступор и страх.
И застывший вокруг нас мир.
— Госпожа! Госпожа!
Керит упал на колени перед Леонардом, сорвал с него платок и приложил к самому сердцу расползающегося красного цветка, пытаясь хоть как-то остановить кровь.
— Очнитесь же!
Очнуться? Разве я сплю?
Ох, как же мне хотелось, чтобы это был всего лишь сон, страшный кошмар, от которого я бы проснулась в холодном липком поту среди ночи, с бешено стучащим сердцем и потянулась к мужу, ища у него тепла и успокоения. Точно зная, что Леонард жив, что он рядом со мной.
— Он истекает кровью! Сделайте же что-нибудь!
Но что я могу? Всего лишь артефактор. Лекарь-недоучка, что с головной болью с трудом справляется, а тут огнестрельная рана.
Но Керит прав. Крови слишком много. Она везде и всюду. Лишь лицо на фоне этих ярких красок непривычно бледное и жуткое, как восковая маска.
Мне страшно, так страшно, что хочется выть и кричать, упасть на колени и рвать на себе волосы от отчаянья и ужаса.
Вернись ко мне, Лео. Вернись и не оставляй меня одну!
— Графиня Элкиз!
Этот крик конюха привёл меня в чувство. Я вздрогнула и перевела на него взгляд.
— Спасите его. Спасите! Вы же можете! Вы же искрящая!
Да, искрящая.
И кажется, впервые я знала, что надо делать и как быть.
Да простят меня Боги, но дать ему умереть, я не могла.
Нет необходимости пытаться вспомнить уроки по знахарству и лечению. То, что я собиралась сейчас сделать — магия иного порядка и толка.
Мне совсем не страшно. Наоборот, я чувствовала уверенность в том, что всё делаю правильно. Как надо.
— Убери руки, — глухо велела я и сама накрыла рану ладонями, чувствуя, как тёплая кровь орошает их красными каплями.
Платок можно выбросить, он уже весь мокрый и толку от него никакого. Но я продолжила прижимать его к груди, призывая искру в последний раз.
Она пришла сразу. Словно давно ждала меня, серебрилась на пальцах и пускала разряды в кожу. Давая поддержку и уверенность в то, что у нас всё получится.
Вдох…
Застывшее на мгновение сердце у меня в груди и под руками…
Выдох…
Как много крови вокруг и как пусто тело подо мной.
Снова вдох…
И я задержала дыхание, пытаясь сосредоточиться, раствориться в нём.
Пульс слишком слабый и тонкая нить чужой жизни в моих руках трепыхалась, будто крылья бабочки.
Не отпущу!
— Керит, дай мне нож! — велела я едва слышно, пугаясь звука собственного голоса. Таким чужим и незнакомым он был. — Быстро!
Слава Богам, он не задавал лишних вопросов, и я тут же ощутила шероховатую рукоятку у себя на ладони.
Задержала дыхание и мазнула лезвием по ладони, рассекая кожу, шипя от боли.
Кровь к крови, сила к силе.
Жизнь за жизнь.
С раной на руке я смогла отпустить жизнь из своего тела. Всего каплю, но это только начало.
Так важно сейчас не спешить. Стоит мне лишь немного усилить нажим и его сердце просто не выдержит переизбытка энергии, а сосуды и капилляры разорвёт.
Я заставила себя не торопиться. Но как же это всё-таки трудно. Сила рвалась и клубилась внутри меня, стремясь как можно быстрее покинуть тело. Как жадно раскрывалось его тело, поглощая мою энергию, пытаясь затянуть рану на груди и выжить.
Ты мой!
Ритм его сердца восстанавливался. Но Леонард еще так слаб и не стабилен, что эти изменения едва заметны, но я почувствовала и не смогла сдержать ликующей улыбки.
Смогла! Получилось!
Живи… только живи.
То, что я творила, было опасно и безумно. И мне это всё было известно еще тогда, когда запускала процесс. Нельзя отдавать свою энергию, пытаясь спасти жизнь другого. Ведь остановить этот поток потом почти невозможно. Сложно сказать нет, когда сила льется из тебя к другому, а возможности перекрыть уже не остаётся.
