— Ничего, переживу.
Айола спала.
Ничего не выдавало в ней смертельной опасности и скорой гибели. Просто сон, спокойный и безмятежный. Разве что лицо было бледнее обычного.
— Выйди.
Герцогиня посмотрела на подругу, покачала головой и всё-таки сдалась:
— У тебя пять минут. Не больше.
— Спасибо.
Пара шагов до кровати и Леонард тяжело приземлился на краешек. Взял ладошку жены в руки, словно пытаясь согреть.
Какая же она холодная.
— Не смей меня бросать, слышишь?
Тишина.
— Мне сказали, что ты перестала бороться, что устала и отказалась от жизни. Разве так можно? Разве это ты настоящая? Мне казалось, что Айола Торнтон не пасует перед трудностями и уж точно не опускает руки.
Всё не то. Не те слова, не те признания. Но и лгать нельзя.
— Я знаю, что может вернуть тебя. Но я так же знаю, что ты умная девочка и почувствуешь ложь. — Тяжелый вздох и тупая боль под рёбрами. — Я не умею любить, Айола. Не знаю как это, в детстве не объяснили. А теперь поздно. По крайней мере я так думал. Но хочу научиться. С тобой. Помоги мне стать другим. Настоящим. Потому что единственный, кто может разморозить моё ледяное сердце — это ты. Только с тобой я буду живым, — его голос охрип и почти пропал. — Спаси меня, Айола. Спаси.
И снова ничего.
— Ты стала моей навязчивой идеей, моим личным проклятьем с самого первого дня. Ты тревожила меня, заставляла думать о себе. Постоянно… Я ведь наблюдал за тобой тогда. Помнишь, пять лет назад ты гостила у нас. Мать и Селина уехали на какой-то приём, отец снова заперся в кабинете. А ты… ты пела и танцевала в холле, кружилась и смеялась. Такая искренняя и настоящая. Я не мог отвести взгляда, хотя хотел. Попытался уйти, но вместо этого пошёл за тобой следом. Не знаю, чего мне хотелось больше: наорать на тебя, обвинив в безнравственности, или обнять, стереть улыбку с твоих губ голодным поцелуем. Вместо этого ты испачкала меня пирожными.
Тихий смешок и боль, которая сейчас так ярко звучала в голосе:
— А также свалила рыцаря, залепила снежком в лицо и… и стала моей женой. Самой лучшей. Той, о которой я даже не смел мечтать. Так что даже не думай меня бросать. Я не отпущу. Никогда.
Чуда не произошло. Айола не открыла глаза, не вздохнула глубоко всей грудью, не прошептала его имя.
— Мне очень жаль, — сказала с грустью Селина, встречая его у дверей. — Мне так жаль.
Леонарда вернули в его комнату, где после отхода заморозки он почти двое суток провел в беспамятстве. А когда очнулся, ему сообщили, что Айола пришла в себя и хочет его видеть.
Глава Восемнадцатая. Возрождение
Два дня спустя
Я ждала прихода мужа. Ждала и боялась. Привиделось ли мне то откровение или оно действительно было?
И вот этот день настал.
Леонард вошёл в комнату, тяжело опираясь на трость, которая сейчас стала его неизменным спутником, помогая продвигаться. Селина сказала, что я столько сил отдала мужу, что рана на груди уменьшилась раза в два и почти его не беспокоила. Но магическое вмешательство не могло на него не повлиять, так же, как и на меня.
Две израненные души, два измученных тела. Но это лучшее, что могло произойти в сложившейся ситуации.
Мне еще не разрешали вставать, но помогли сесть в кресло, предварительно укрыв ноги пушистым пледом из пуха егорьской козы. Несмотря на летнюю жару меня сильно знобило, особенно по ночам. Лишь крепкие настойки и лекарства целителей из Академии помогали забыться беспокойным сном до утра.
Муж осторожно приземлился в соседнее кресло, слегка сморщившись от боли, лихорадочно прижав руку к груди, там, где в вырезе воротника белела чистая повязка. Трость он поставил рядом и только тогда впервые взглянул на меня.
Медленно и очень пристально всматривался в каждую черточку на лице, замечая изменения и молчал.
Селина утром принесла мне зеркало, поэтому я знала, что выгляжу сейчас не очень хорошо: пожелтевшая кожа, обескровленные губы, синяки под покрасневшими и воспалёнными глазами, которые сейчас были так чувствительны к яркому свету. Поэтому в моей комнате всегда были задёрнуты шторы и царил полумрак.
— Интересный способ извести себя, — неожиданно тихо произнёс Леонард, нарушая тишину.
Я ждала, когда муж заговорит, но всё равно вздрогнула.
— Ты тоже выбрал своеобразный способ отблагодарить меня за своё спасение.
— А с чего ты решила, что я тебе благодарен?
Ну вот, минута разговора, а Торнтон уже поставил меня в тупик и вывел из равновесия.
— Ты считаешь, что не за что?
Даже обидно стало. Я чуть не погибла, провела опасный ритуал, собиралась отдать свою жизнь за его, почти отдала. А он…
— С чего ты решила, что я захочу жить без тебя? — неожиданно глухо спросил Леонард.
— Я… кхм… А почему бы и нет?
— А почему ты не захотела жить без меня?
Розовый румянец на фоне пожелтевшей кожи… наверное это выглядело потрясающе, особенно с покрасневшими глазами. Просто монстр из детских сказок.
— Не знаю. Действовала по инерции. Наверное, дар искрящей сработал.
— Врёшь.
Мне пришлось стиснуть зубы и мысленно посчитать от одного до десяти и обратно.
— Может и так, но какой смысл в этом разбираться?
— Смысл есть во всём. Селина сказала, что по целительству у тебя была тройка, которую тебе поставили больше из жалости, а не за твои навыки.
— Не всем дано быть целителями. И ты отлично знаешь, что мои увлечения были иного характера.
Я покраснела еще сильнее, на этот раз от смеси злости и смущения.
— Получается, что ты сознательно пошла на такой риск, попыталась спасти меня страшной ценой… И дело ведь не в долге, Айола.
— Что ты хочешь услышать от меня, Элкиз? — устало спросила я. Препираться с мужем совсем не хотелось.
— Правду.
— И в чем же, по-твоему, состоит эта правда? Ты решил, что я так сильно в тебя влюбилась, что потеряла голову, забыла обо всём, рисковала собственной жизнью и всё это для того, чтобы спасти тебя?
— У тебя есть другие объяснения?
Невозмутимый, педантичный, хладнокровный и циничный. Ох, как же сильно он меня сейчас раздражал. Но я тоже умела задавать сложные вопросы.
— Ты ведь приходил ко мне? Четыре дня назад. Ты приходил ко мне.
— Да, приходил, — не стал отрицать Леонард.
У него даже взгляд не поменялся. Всё такой же спокойный и ясный.
— Я помню. Смутно, расплывчато, но помню. Это правда? То, что ты мне говорил?
