— О-о, господин пфальцграф оправдывает свою репутацию честного и порядочного человека.
— Хельга, мне непонятно другое. Мой отец продал наш дом отцу Витолда. Так?
— И что?
— Зачем он сделал это? Если семья Витолда должна ему сумму стоимости подобного дома… Зачем ему продавать дом своим должникам?
Хельга опустилась на место, где только что сидел палатин:
— И правда, странно. Имела место отсрочка уплаты основного долга?
— Возможно… Здесь что-то не так. Деньги на покупку дома есть, а на возврат долга — нет. Или долг появился после покупки дома? Ничего не понимаю.
— Так спроси у Шоленбурга.
— Я подумаю… Ты говорила, что отец умер в беспамятстве на твоих руках. Он называл имена — моё, мамы, другие. — Графиня, задумавшись, кивнула. — Вспомни, было среди них имя Шоленбурга или Ашберг?
— Да-а… Кажется, он поминал фон Шоленбурга.
— Понимаю так, — Наташа потёрла лоб, — если долг был немалый, то должна быть расписка о займе.
— Не обязательно. Между друзьями могла быть устная договорённость.
— Вот и Витолд сказал, что расписки нет. Но, насколько я успела изучить отца, он бы, с его-то характером, обязательно взял с них расписку. Дружба дружбой, а табачок врозь. В его тайнике полно всяких бумаг. — Мысль о том, что она могла держать расписку в руках, взволновала. В то время, не зная грамоты, все свитки казались ей одинаковыми по содержанию и представляли собой турецкую грамоту.
— Но ведь долг возвращён. Зачем тебе бумага? — возразила Хельга. — И ещё. Дом могли купить не родители палатина, а его дедушка, например.
— Да, — улыбнулась Наташа. — ты права. Я об этом не подумала. Наверное, так оно и было.
— Вэлэри, ты же помнишь, что нам нужно поговорить с Бригахбургом о малыше Брунса?
— Обязательно поговорим. Только, на всякий случай, подготовься к разговору. Нужно будет доказать родство со Стесселем. Герард не поверит на слово.
— Родство? Каким образом? У меня ничего нет!
— Давай подумаем… Есть кольцо этого семейства, так? Собери рисунки. Бруно там очень похож на себя. Расскажешь Герарду всё, что рассказывала мне. Я помогу тебе убедить его.
— Думаю, о том, как я поступила со своим мужем, говорить не надо?
Наташа вздохнула:
— Есть вещи, о которых никто не должен знать… Не переживай, у нас всё получится.
Перед глазами всплыло озабоченное лицо Витолда, перечитывающего полученную расписку. Кончики пальцев похолодели. «Есть вещи, о которых никто не должен знать…» Без видимых на то причин он вынудил её раскрыть перед Собранием настоящее имя и происхождение, подчеркнув, что не имел желания помочь ей. Почему? Чтобы вернуть старый долг, о котором она не знает? Было бы странно и нелогично, если бы… «Есть вещи, о которых никто не должен знать…» Вывод напросился сам: она не знает о том, о чём знает Витолд.
Голова пухла от мыслей. Требовалась передышка. Об этом она подумает после, а пока обратилась к подруге:
— Лучше расскажи, что ты знаешь о помолвке?
— Помолвке? Ты имеешь в виду Бригахбурга? Кольцо на его пальце помолвочное?
Вместо ответа, девушка, зардевшись, утвердительно кивнула:
— Он сказал, что помолвка состоялась по указу его величества.
— Плохо, — покачала головой графиня. — Этот союз может быть выгоден королю. Ты не знаешь, кто она?
— Нет. А в чём выгода королю? Герард не герцог и даже не пфальцграф.
— Если это не политические и не имущественные устремления, тогда обычное желание устроить судьбу сироты.
— Или вдовы. Я знаю об этом. А как можно расторгнуть такую помолвку?
— С согласия обеих сторон. Причём виновная сторона должна уплатить огромный штраф. И такое повсеместно осуждается. — Хельга с сочувствием посмотрела на подругу. — Ещё… Если жених или невеста замечены в блуде или кто-то из них тяжело болен. Если один из них хочет уйти в монастырь. Вот, ещё знаю — безвестное отсутствие в течение трёх лет.
— В общем, всё плохо, — поникла Наташа.
* * *
Подойдя к номеру «Люкс» и взявшись за ручку двери, Наташа входить не спешила. Прислушалась. Из комнаты не доносилось ни звука. Она не знала, что хотела услышать — тишину или храп здорового уставшего мужчины. Там, за дверью, её ждали, и это чувство тревожило забытыми ощущениями нужности и тихой радости. Улыбнувшись, осторожно толкнула створку, проскальзывая внутрь. Уставилась на пустую кровать со сбитым одеялом. Растеряно осмотрелась. Герарда в покое не было. Шагнув к столу, бросила на него кошель с золотом и свёрнутый лист с распиской.
Лёгкий шорох за спиной.
Звук отброшенного клинка.
Горячие руки обняли её, подхватили, прижимая к груди:
— Таша…
Она вздрогнула от неожиданности.
Сердце вспугнутой птицей рванулось из тела.
Уцепилась за его шею:
— Напугал, чёрт!
Он негромко рассмеялся и, ступив на мягкий ковёр, опустил женщину на ложе.
От него пахло чистотой и свежестью хвойной мыльной массы. Отвечала на поцелуи, пальцы путались в его длинных волосах на затылке, тело растворялось в ласковой неге рук.
Задыхалась от потребности любить этого мужчину и быть им любимой. Она мечтала о встрече с ним, скучала по его прикосновениям, его губам. Сколько раз мысленно водила ладонями по телу любимого, очерчивая рельеф расслабленных мышц, вдыхая ни с чем несравнимый аромат кожи, и даже запах его пота казался возбуждающим.
Долгий требовательный поцелуй вызвал жгучее, выкручивающее тело желание. Каждое движение воспринималось пронзительно остро, отдаваясь сладкой тянущей болью внизу живота.
Нетерпеливые мужские руки снимали с женщины платье, чередуя поцелуи с подглядыванием за обнажившимися частями тела любимой.
Она стягивала с покатых плеч распахнувшийся халат, покрывала поцелуями широкую грудь с отметинами зверя, скользила вниз по тёмной дорожке волос, распаляя мужчину, устремившегося навстречу ненасытным женским губам, припечатывающим на его тело жаркие неистовые поцелуи. Бесстыдно раздвинула ноги, сгорая от нетерпения и страсти.
Он впервые изменил себе, думая о боли, которую может причинить Птахе своей поспешностью. Одним долгим плавным невыносимо возбуждающим движением проник во влекущую влажность женского тела, поднимая пьянящую удушливую волну, растекающуюся огненной лавой по венам.
— Ещё, — просила Наташа, задыхаясь, с наслаждением уносясь за грань реальности. — Ещё…
Предвкушение разрядки мутило разум. Острые ногти впились в его плечи. Несколько яростных завершающих толчков и внутренние мышцы сократились, жадно вбирая в себя дар мужчины.
