Эрна, уткнув лицо в ладони, заплакала, отступая в сторону.
— Господи, как он похож на отца. — Наташа всматривалась в ухоженного розовощёкого упитанного карапуза, пускающего слюну и большими серыми глазёнками уставившегося на неё.
— Да, глаза, как у Бруно, — услышала рядом. — И губы, нос.
Мальчонка тянул ручки к незнакомке.
Пфальцграфиня засмеялась:
— Можно взять его на руки?
Не дожидаясь разрешения, осторожно подняла и, прижав к груди тёплое тельце, уткнулась губами в русый висок:
— Брунс… — Укачивала, вспоминая того, чья жизнь оборвалась в расцвете лет.
Вернула малыша в колыбель. Он, уцепившись за её пальцы, растянув розовые губки в беззубой улыбке, перебирал пухлыми ножками, сбивая пелёнку.
— У него на щёчках ямочки, как у Бруно, — заметила Наташа сквозь слёзы, оглядываясь на беззвучно плачущую Эрну. — Славный мальчишка, — улыбнулась, тронув её за руку. — Тебя здесь обижают?
— Нет, госпожа пфальцграфиня.
— Не бойся, скажи мне.
— Спасибо. Только всё правильно. Я расплачиваюсь за то зло, что причинила хозяину, моему Бруно, вам. Кабы тогда знала, что так выйдет… Простите меня, госпожа. — Она упала перед Наташей на колени, хватая за руки, целуя: — Скажите хозяину, чтобы не отлучал меня от сына, не отнимал его… Всё снесу, только бы видеть его, быть рядом… У меня одна радость осталась, мой Брунс, мой мальчик, ради него живу… Я хорошая мать… Скажите хозяину.
— Эрна, встань, — тянула её за руку, поднимая. — Я всё сделаю, что в моих силах.
— Кто здесь? — услышала за спиной грубый голос. — Эрна, разве не тебе было сказано, что без моего ведома…
Угрюмая мужеподобная женщина, осёкшись, исподлобья рассматривала посетительницу. Поклонилась госпоже, проходя вглубь комнаты к бельевой корзине.
Пфальцграфиня направилась к двери.
— Покормила дитя? — били слова в спину. — Иди, стирай.
Душили слёзы. Боль разрывала сердце. Герард казался жестоким. Недоумевала, как в такой обстановке можно растить ребёнка? Сплошной негатив! Пусть Эрна провинилась и поступила бесчестно. Но она всё осознала. Материнство способно изменить женщину до неузнаваемости, сделать добрее и чувствительнее. И никогда ребёнок так не нуждается в матери, как в первые годы жизни, получая от самого близкого человека любовь и заботу.
С тяжёлым сердцем спустилась в кухню.
Берта, завидев её, схватилась за грудь, опираясь рукой о стол:
— Ох, госпожа, всё хотела вас видеть, а как увидела… — Опахивалась полой передника. — Вы стали ещё краше.
Глянув в сторону притихших работниц, принюхалась. Едкий дымок пригоревшего лука вился к потолку.
— Да что б вас, окаянные!.. — подхватившись, гаркнула она, огрев по спине длинной лопаточкой — скорее всего используемой в воспитательных целях — первую попавшуюся под руку девку. — Рты они пооткрывали! Слушают, ротозейки! Бездельницы!
Ещё одна девка, попав в зону досягаемости, получила чувствительный хлопок по плечам. Взвизгнув, выскочила в открытую дверь на улицу.
— Куда? — неслось ей вслед. — Вернись немедля! Увижу кого в той стороне, выгоню к дьяволу!
Всё пришло в движение: зазвенели крышки кастрюль, застучали поварёшки, забулькала вода. Шипело сало на сковородках, вымешивалось тесто, взбивались яйца. Подхваченный взметнувшимся потоком воздуха, летал серый пух ощипываемой птицы.
— Вот так и живём, — вздохнула Берта, вытирая пот с красного лица. — И вот надо ж напасть какая, — качала головой в съехавшем на брови чепце, — наехали с господином дознавателем стражники, лишили покоя этих ротозеек. Все молодцы, как на подбор. — Она передёрнула плечами, склонившись к уху госпожи, понизив голос. — А пуще всех тот, рыжий, что на конюшне отирается. Все девки туда только и шастают, подсматривают за ним.
— Руди, — улыбнулась Наташа.
— Не ведаю, как звать, — повела плечом. — Эх, — тряхнула головой, подбивая чепец на макушку, — где моя молодость, госпожа! Я б этого Руди… — раскатисто рассмеялась.
Вошедшая Фиона направилась к ним.
— Где ваша Кэйти? — поспешила сменить тему Наташа.
— Да вот только что была тут, — оглянулась на дверь стряпуха. — Всё пытала: а скоро госпожа проснётся? А когда можно её повидать?
— Замуж ещё не выдали?
— Ай, какой муж, — отмахнулась, заталкивая лопаточку за поясок. — Ветродуйка. Правда, заглядывается на неё Джервас, ученик нашего лекаря. Пусть бы и сладилось у них. — Коротко крестилась, пришепётывая.
— Лекарь Элмо Касимиро?
— Он самый. Что с кровавыми графинями… — зажала рот рукой, качая головой: — Ну их! — Снова крестилась, увлекая госпожу в смежное помещение. — Он с Марлиз милуется, экономкой… Так этот Джервас…
— Берта, нам нужно идти, — Наташа оглянулась на Фиону в поисках спасения. Словоохотливая кухарка и не думала останавливаться, спеша вывалить на неё все накопившиеся за год новости. — Я к вам позже обязательно зайду.
— Может, чего хотите отведать, госпожа? — неслось им вслед. — Есть каша, пирожки горяченькие с мясом. Вы ж любили…
— Вон там псарня и старый парк. А вон там, за деревьями, чудесная купальня с тёплой лечебной водой. Очень красивая. На обратном пути зайдём.
Наташа показывала Фионе территорию замка. Свернув к конюшне, услышав позади топот копыт, сошли с дорожки. Несколько всадников неспешно проскакали мимо. Рабан, широко улыбнувшись, подмигнул Фионе. Та, задрав нос, отвернулась.
— Ого! — воскликнула пфальцграфиня, с интересом поглядывая на ведунью. — А что, ты красивая, высокая, ему под стать. Рабан здесь при портфеле.
— Что?
— При должности. Командующий гарнизоном.
— Он чёрный… Ворон.
— А ты рыженькая. Дети будут красивые.
У конюшни работники чистили поилку. Под навесом стояла карета Юфрозины с открытой дверцей. В загоне в тени деревьев прохаживались лошади.
— Не вижу Руди, — Фиона щурилась от яркого солнца, поправляя на плечах шёлковую шаль.
— Посмотрим там, — кивнула Наташа на распахнутые ворота конюшни.
В помещении после уличного света казалось сумрачно. Пахло свежескошенной травой. Слышалось конское ржание и мужской смех.
Пфальцграфиня, взяв Фиону под руку, прошла мимо замолкнувших, приветствующих её воинов.
— А рыжая красотка, — услышали они негромкое в спину.
— Давай, Рабан, не робей.
— Девка — огонь. Под стать тебе.
— И, правда, хороша, — усмехнулся командующий, шагнув следом за Фионой.
Рыбка приостановилась, слушая его настойчивое предложение познакомиться с ним.
