— Ты ведь не захочешь отказать мне, — буркнул мужчина, удерживая её на плечах. — Не гоже так поступать. Я от всей души. Ты столько делаешь для нас.
Заглянув в его грустные глаза, девушка вздохнула:
— Спасибо, герр Корбл. Мне очень приятна ваша благодарность.
16.1
Выехали затемно. Крытые сани легко скользили по укатанной широкой дороге. Пфальцграфиня, укутанная в кроличью накидку, прикрытая покрывалом из овчины, чувствовала себя комфортно. В ногах теплилась жаровня. Герр Уц на этот раз отказался от верховой езды. Взяв в сопровождение четверых всадников из замковой охраны и Каспара, он иногда прикладывался к фляге с вином.
— Напрасно отказываешься, Лэвари, — довольно крякая, вытер влажные губы. — Как начнёт мороз пробирать, говори. Для тебя взял красного молодого. — Кивнул на корзину у ног, прикрытую краем накидки.
— Вы сказали, что ехать недолго. — Из толщи ворса высунулся нос Наташи. Облачко пара, качнувшись, тут же растаяло. — Аугуст далеко?
— Дальше Алема вдвое. Я туда редко наведываюсь. Вся жизнь кипит в Алеме. Сейчас на Йольские празднества съедется весь двор. А с ним подтянется и всякая нечисть. Ты от меня не отходи ни на шаг, на рынке-то. И кошель стереги. А лучше, дай мне.
— Не дам, — засмеялась девушка. — Как жулик через меховую накидку руку просунет к кошелю на поясе?
— И не почуешь, — шмыгнул носом. — Как знаешь. Потом не плачь.
Выскочив на тракт, лошади легко несли низкие сани. К городу двигались пешие люди, ёжась от холода и оставляя в воздухе быстро тающие облачка пара от дыхания. Всадники, вздымая облака снежной пыли, спешили на ярмарку или по делам.
Ветер внезапно утих. Снежная позёмка улеглась. Сквозь низкие облака проглянуло скупое зимнее солнце, осветив проступившие вдали окрестные поселения. Никаких городских крепостных стен! Наташа зажмурилась от ослепляющего сияния.
Ульм (прим. авт., Алем) — важнейший город герцогства Швабия. Расположен на перекрёстке важных торговых путей, ведущих в Италию, в точке слияния рек Блау и Иллера с Дунаем. Впервые упоминается в 854 году. Основание города относят к XI столетию.
Чем ближе приближались к городу, тем больше прибавлялось людей и возов на дороге. Возницы покрикивали на волов, подгоняя тех ударами палок. Между повозками сновали крестьяне. Вездесущие лоточники предлагали проезжающим и прохожим свою продукцию в укутанных плотной тканью коробах, преимущественно булочки и пироги. Санные повозки, сопровождаемые криками их кучеров, обгоняя друг друга, скрывались из вида.
Наташа принюхалась. Запаха, присущего большому городу, не чувствовалось. Видимо, ветер относил его в другую сторону, да и мороз замедлял, а то и вовсе останавливал процессы разложения.
Снега заметали город на протяжении недели, но благодаря морозу, ни слякоти, ни грязи не наблюдалось. Вмёрзшая пыль не позволяла скользить подошвам обуви. Снег шапками лежал на крышах, на ветках деревьев, на заборах.
Вид города изнутри мало чем отличался от Страсбурга. Такие же узкие улочки с многочисленными мостами, нависающими над ними фахверковыми домами. Сани пришлось оставить в узком переулке, в длинном ряду таких же.
Наташа, уцепившись в локоть Корбла, ведомая им по лабиринтам улочек, успевала смотреть по сторонам, вверх, поддёргивая накидку и перешагивая, если под ногами оказывалось не что сомнительного происхождения.
По характерному усилившемуся гулу голосов, догадалась — близко шумит ярмарка.
Влившись в ряды покупателей и зевак, они, сопровождаемые Каспаром и двумя стражниками, продвигались вдоль торговых рядов и палаток.
У пфальцграфини от ярких тканей рябило в глазах. Разложенные рулоны с шерстью, связанные цветные ленты на шесте, порхающие в руках суконщика отрезы шёлка, поблёскивающая однотонная ломкая парча.
Глиняная, деревянная, оловянная посуда, медная утварь, сияющая натёртыми боками.
Птичий ряд проскочили быстро. Уши слегка заложило от ора петухов, воркования голубей, крика кур и гогота гусей. Пуще них горланили и нахваливали свой товар продавцы.
Тянуло дымком от мясных рядов. Наряду со свежим мясом здесь торговали разогреваемыми на большущих сковородах пряными колбасками и толстыми пластами жареной грудинки. Предприимчивый лавочник предлагал хлеб и поштучно головки лука и чеснока. Пристроившийся рядом с ним торговец вином и элем, щуря хмельной глаз, зазывал покупателей замысловатыми путаными выражениями своего почтения, обещая райское наслаждение, успевая отгонять настырных собак, сбежавшихся на запах и терпеливо ожидающих подачки.
Оружейный ряд. Сверкали сталью длинные прямые мечи и изогнутые клинки. Изящные кинжалы задерживали взоры покупателей. Рядом с ними скромно лежали кухонные короткие и длинные ножи, каминные принадлежности. Арбалеты, болты, копья, кольчуги и кольчужные чулки…
Едва поспевая за Гоблином, Наташа споткнулась. Перехватило дыхание. В нескольких шагах от неё стоял Ингваз, прицениваясь к широкому охотничьему ножу в ножнах. Не вид мужчины обескровил её лицо. Глаза остановились на кинжале на его поясном ремне, стягивающем полы короткого подбитого волчьим мехом кафтана. Она хорошо знала этот кинжал с чёрным мутным камнем на рукояти. Не так давно держала его в руках. Кинжал Герарда.
— Давай, Умертвие, шевелись… Тьфу, вот привязалось… Лэвари. — Взглянув на неё, Корбл приостановился, участливо приблизив лицо. — Что такое, девонька? Быстро иду?
— Ничего… — Дыхание рваным всхлипом со свистом вырвалось из лёгких. — Сейчас пройдёт. — Болью стянуло горло. Выступили слёзы. От плохого предчувствия потемнело в глазах. Услышала глухое, затихающее:
— Стой-стой… Каспар, держи её…
Сознание вернулось радужной вспышкой вместе со жгучей отрезвляющей болью в носу и подступающей тошнотой. Наташа отвернула голову от раздражающего резкого запаха, рассеянно заморгала, фокусируя взгляд на склонившемся над нею лице.
— Вот, хорошо, дыши, дыши, — повторяли монотонно, настойчиво продираясь через заслон отрешённости.
Перед глазами мелькала седая аккуратно подстриженная курчавая борода.
Глубоко вдохнула, отстраняя от себя руку с узловатыми пальцами, подсовывающими под её нос маленькую ёмкость с уксусом. Девушка поморщилась, окончательно приходя в себя, приподнимаясь, сознавая, что упала в обморок после того, как разум отреагировал на вид оружия Бригахбурга… Что же это было? Почему кинжал, которым так дорожил Герард, оказался на поясе охранника Шамси? В голову назойливо лезли мысли одна страшнее другой. Ярче всех пробивалась самая ужасная — графа убили. За что? Почему он лежал связанным в комнате, снятой арабом? Как он попал туда?
Если бы он представлял для тайного советника опасность, тот бы не оставил пленённого без охраны. Что между ними произошло, если утихомиривать его сиятельство пришлось таким способом? Мужчины не словами, а делами разрешают подобные конфликты.
