Она же, оставив мужчину в таком состоянии, лишила его возможности защищаться. Но от кого? Шамси и Герард никогда не были врагами. Если кинжал принадлежал последнему, это не означает, что Брихабург мёртв. К тому же она чувствовала: абассинец — несмотря на стойко сложившийся образ «тёмной лошадки» — не мог причинить графу вреда. Он — один из них. Он — свой. К тому же посланный ею мальчишка развязал изменника. Конечно, всё так и было.
Успокоившись, осмотрелась. Она находилась в небольшом полутёмном помещении, на топчане.
— Как вы себя чувствуете? — Мужчина заглядывал в её лицо. Поддержав под локоть, помог сесть и кому-то кивнул. — Всё в порядке.
— Спасибо, господин Берингар. — Корбл вышел в полосу света, льющегося из смежной комнаты. — Как скоро она сможет идти?
— Скоро, — ушёл от ответа бородач, поспешив на зов посетителя. — Пока пусть немного посидит. Лора готовит для неё ромашковый чай с мёдом.
Берингар. Наташа уже слышала это имя. Да, из уст баронессы. Их лекарь из Хаденхайма. Тряхнула головой, наклоняясь в сторону, заглядывая в приоткрытую дверь. Пахло сыростью, травами, виноградом, чем-то приторно-сладким с примесью дыма и пряностей. Аптека. В Хаденхайме?
— А вы, значит, к сыну пожаловали на празднование? — Гоблин выглянул в дверь, откуда слышался разговор аптекаря с покупателем.
— Да, герр Уц, вот выбрался навестить внуков. Завтра с утра вернусь в Хаденхайм. Нельзя оставлять без присмотра жителей поместья на Йоль. Мало ли…
— Да-да, — согласно закивал Корбл, — нельзя. Можете понадобиться в любое время.
Низкорослая сутулая служанка в надвинутом до бровей чепце и накинутой на плечи шали, шаркая растоптанными чунями, внесла блюдо с кубком парящего напитка.
— Спасибо. — Пфальцграфиня приняла ароматный чай, с жадностью прикладываясь к нему, обжигаясь.
Чёрный агат на рукояти кинжала Бригахбурга снова ослепил взор. Рука дрогнула. Капли янтарной жидкости впитались в ткань платья. Девушка застыла, рассматривая мокрое пятно на подоле так похожее на след ожога на шее Ингваза. Картинка её встречи с ним всплыла перед глазами, раскачиваясь… Отогнала навязчивые мысли: «Всё, хватит заниматься самобичеванием. С Герардом всё в порядке, а кинжал… Да не его это кинжал! Просто похож».
Через нарастающий шум в ушах услышала тихий голос аптекаря:
— … Герр Уц, ваша подопечная не в тяжести? Бледна и вот, в беспамятстве принесли…
Наташа опешила от пристального внимания управляющего. Затрясла головой:
— Нет… Нет… — Не будет же она им рассказывать, что две недели назад ей потребовалась помощь Ребекки, чтобы заполучить материал для гигиенических прокладок.
— Не волнуйтесь, я дам вам успокоительные порошки, — любезно отозвался входящий в камору лекарь.
— Благодарю вас, не нужно. — Допив чай, пфальцграфиня поднялась. Отряхнув платье, поправила меховую накидку. В аптеке жарко не было. — У меня всё есть. А вот леденца я бы у вас купила.
— Зачем тебе леденец? — удивился Корбл. — Мёд лучше.
— Надо, — вымученно улыбнулась девушка. Попытки взять себя в руки не давали нужного результата. Перед глазами то и дело появлялся Ингваз с охотничьим ножом в руках. Думы о Герарде не давали покоя. При первой же возможности она наведёт о нём справки.
Забрав мешочек с сахаром, управляющий направил Наташу к выходу, на ходу обмениваясь любезностями с Берингаром и прощаясь с ним. Посторонился, придержав Умертвие, оберегая от удара распахнувшейся двери, давая возможность войти посетителям, окутанным оседающим снежным облаком.
Мужчина и женщина осматривались, отряхивая свои накидки.
— Снег пошёл, — услышала пфальцграфиня позади себя вздох Гоблина.
Задержала взор на высоком спутнике женщины, сравнивая его с Герардом.
— Вэлэри…
Повернула голову на едва различимый шёпот, прислушиваясь. Показалось?
Женщина, изумлённо уставившись на неё, сняла меховой капюшон:
— Хельга? — Наташа не верила своим глазам, жадно впившись в лицо графини Хильдегард фон Таубе.
— Госпожа Вэлэри! — бросилась та к пфальцграфине, душа её в объятиях. — Я думала, что вы умерли!
— Хельга… — от подступивших слёз Наташа с трудом выталкивала слова из горла. — Я выжила…
Спутник графини с интересом наблюдал за неожиданной яркой встречей, изучая низкорослого угрюмого мужчину, не разделяющего радость своей спутницы.
— Вы совсем не изменились, Вэлэри, — заглядывала в лицо подруги Хельга.
— Это я уже немного поправилась, благодаря господину Корблу, — обернулась к управляющему. — Познакомьтесь — это герр Уц, управляющий поместьем барона фон Фестера из Хаденхайма. Я сейчас проживаю там. А это графиня Хильдегард фон Таубе — моя давнишняя подруга.
Женщина просияла:
— Позвольте представить вам нотара — господина Эриха Фрейта. А это, — уже нотару, с обожанием глядя на Наташу, — пфальцграфиня Вэлэри фон Россен из Штрассбурха.
Корбл, всхрапнув, как споткнувшийся конь, подался вперёд, и, не мигая, впился в лицо Умертвия. Вэлэри… А ведь он именно от неё слышал это имя. Волнение, бессонная ночь, беспокойство за жизнь баронессы, родины… Не мудрено, что он позабыл, как тогда назвалась убогая. Его чёрт попутал, а она не призналась. Пфальцграфиня… И это её тогда искали по всему постоялому двору. А он…
— Господи, Хельга, даже не думала, что встречу вас когда-нибудь. — Девушка ухватилась за её руку, словно боялась, что видение исчезнет.
Исподтишка наблюдала за Гоблином, на лице которого эмоции устроили игру в салочки: недоумение сменилось пониманием, уступив место неодобрительному прищуру глубоко посаженных серых глаз, резко расширившихся от пронзившей догадки, и затихли, прячась в скорбно опустившихся уголках крупных губ.
— А я так плакала, когда ваш отец… Потом вы… — графиня прижала подругу к себе. — Как я благодарна вам за то, что вы сделали для меня! Что же мы здесь стоим? — Подхватилась она. — Вы какими судьбами здесь?
— А вы?..
Мысли материальны. Об этом знают многие. Сколько раз Наташа думала о Хельге, переживая о её дальнейшей судьбе, желая встречи с ней? Феномен случайных встреч в том, что судьба даёт вам подсказку не пройти мимо такой встречи. Посланный вам человек должен сыграть роль в вашей дальнейшей жизни. Либо такую роль в его жизни должны сыграть вы. Возможно, эта встреча принесёт вам новое знакомство, которое станет важным для вас. Пфальцграфиня подняла глаза на Эриха Фрейта.
В таверне недалеко от рыночной площади за большим дубовым столом, покрытым жирными застарелыми пятнами и глубокими царапинами, сидела четвёрка. Женщины, не обращая внимания на своих спутников, оживлённо делились новостями. Если речь заходила о событиях, не желательных для ушей присутствующих мужчин, они многозначительно замолкали, коротко кивая друг другу:
