— Этот с вишенкой я отнесу Эугену. — Оглянулась на мужа Тэрэсия, подставляя серебряную тарелку под кусочек кулинарного изыска. — А вон тем в клеточку Элли угостит господина нотара. — Легонько подтолкнула Стрекозу к столику, уставленному серебряной посудой. — Подай тарелку.
— Да, ему в клеточку как раз подойдёт, — усмехнулась Наташа, сглатывая слюну. Кофейные кремовые дорожки, сделанные с помощью кулька, свёрнутого из листа бумаги, позаимствованного у Эриха, вышли немного толстоватыми. — Пусть всегда помнит, что нужно действовать осмотрительно и воздавать должное Правде, советоваться с Честью, руководствоваться Справедливостью и работать с достоинством. — Перехватила взор молодого человека на Элли. Пришло в голову, что Ирмгарду такая красавица подошла бы больше. Вспомнив о Юфрозине, тяжело вздохнула. Захотелось узнать, как складывается семейная жизнь вице-графа и скоро ли молодая семья наградит его сиятельство наследным внуком. В душе шевельнулось беспокойство. Чёртов Бригахбург! Сколько должно пройти времени, чтобы забыть о нём?
Корбл, терпеливо выслушивал — в сотый раз! — рассказ подвыпившего барона о том, как он в прошлом году на охоте заколол кабана. Поддакивая ему и восторгаясь его смелостью, вполглаза наблюдал за пфальцграфиней. Вот уж кем нужно восторгаться! Два дня назад она, наконец-то, рассказала ему кто она и откуда. Повинилась, что под гнётом обстоятельств вынуждена была назваться вымышленным именем и солгать о том, что родом из Фландрии.
Он выслушал её молча, не перебивая и не торопя, когда она на какое-то время вдруг замолкала, нервно потирая руки и невидящим взором глядя сквозь него. Когда речь идёт о спасении собственной жизни, нужно ли осуждать за ложь? А вот то, что Вэлэри решилась на побег одна, без достаточного количества золота и без надежды на помощь, удивило его, повидавшего всякого в своей жизни.
Как он ни старался узнать, кто вынудил её покинуть своё поместье, женщина, вздыхая, неизменно повторяла:
— Нет, герр Уц, вам не нужно знать его имя. Поверьте, этот человек слишком опасен и может, просто проходя мимо, разрушить жизнь любого.
— Тебя тогда долго искали, — попробовал он зайти с другой стороны. — Весь постоялый двор перевернули, — усмехнулся, вспомнив, как насильно втянул её в камору к родильнице, — а ты находилась рядом. К нам тоже заходили…
— Да, я помню. Меня не узнали. Я сама себя не узнала бы.
— Что же они от тебя хотели? Не покрываю ли я опасную беглянку?
— Нет, я никого не убила и ничего не украла. Меня все почему-то принимают за лекарку, — пожала плечами. — Вот и он решил, что я смогу ему помочь.
— А ты отказалась… Но могла попробовать.
— Я не Господь Бог, герр Корбл. Когда обещают лишить тебя жизни, если ты не сможешь помочь, как думаете, это вдохновляет на то, чтобы попытаться? Да я от страха ничего перед собой, кроме виселицы, не видела!
Мужчина тяжело вздохнул. Мелькнула мысль, что Умертвие рассказала ему не всё. Да и кто он такой, чтобы рассчитывать на её полное доверие?
— Видно, от тебя ждали большего.
— Это самообман. Есть люди, которые в состоянии помочь себе сами. У них безграничная власть и много золота. Не мне вам рассказывать, какие двери оно открывает и какие творит чудеса.
— Даже так? — О том, что «этот человек» принадлежит к знати, усложняло дело. Пфальцграфиня должна находиться в розыске.
— Поэтому вам лучше не знать его имени. Он опасен.
— Не с ним ли связано убийство в таверне тем утром?
— Убийство? — Наташа задумалась. — Ничего не знаю про убийство. Впрочем, он способен на всё и данной ему властью может казнить и миловать любого. Говорю же вам, он опасен. И его слуги под стать ему. Видела одного на ярмарке, потому и плохо стало.
Корбл, соглашаясь, кивнул:
— Как я слышал, убийцу казнили сразу же.
— Без суда и следствия… — не удивилась девушка. — Это он. Его рук дело. И вы удивляетесь, почему я сбежала?
— Понятно, — управляющий вскинул голову. — Только слухи ходили разные, обрастая небылицами. То ли пьяный вельможа убил купца, то ли наоборот — купец зарезал вельможу из-за кувшина вина. Прислуга шепталась, что кто-то кого-то застал с собственной женой. А конюхи вообще заявили, что казнили как раз изменницу-жену. Кровищи на конюшне было по колено… Вот так. На постоялых дворах чего только не бывает. Всё слушать… — Махнул рукой.
Всё же она проболталась даже этого не сознавая. Герр Уц внутренне подобрался. Кем должен быть человек, которому дано право чинить расправу на месте? Ого! Пфальцграфиня сама не понимает, с кем надумала играть в прятки. А он? Прячет беглянку, из-за которой может погибнуть вся его семья! И поди потом докажи, что он не знал, кого приютил. Ладони мужчины покрылись липким потом.
Глава 17
Разрезая торт, Наташа чувствовала на себе взгляд Гоблина. Да, она рассказала ему всё! То, что сочла нужным. Ни больше, ни меньше. А вот что касалось Хельги… Однажды та доверилась ей, и это их сблизило, сделав подругами.
Стоило остаться им наедине, обмен рассказами о жизни вдали друг от друга начался с того момента, как Карл фон Фальгахен увёз пфальцграфиню из поместья.
Пока ехали до Хаденхайма, девушка рассказала графине всё, обходя в повествовании моменты, связанные с Бригахбургом и её попаданством.
— Ваш отец умер на моих руках. — Женщины сидели, обнявшись, утирая слёзы и шмыгая носами, как когда-то в замке фон Россена. Залетавшие под опущенный полог крытых саней редкие снежинки оседали на меховом покрывале, таяли на покрасневших влажных от слёз горячих щеках.
— Он так и не узнал, кто вы. — Наташа промокала платком воспалённые глаза. — Возможно, удалось бы разузнать ещё что-нибудь о вашей семье.
— Вэлэри, Манфред умер в беспамятстве. Несколько раз мне казалось, что он приходил в себя, повторяя ваше имя, другие имена и очень часто ещё одно — Стефания.
— Мама, — всхлипнула девушка.
— Мне не позволили проводить его в последний путь, — продолжала Хельга, крестясь. — Потом я была на могиле вашего отца. Он был хорошим человеком и хотел всё исправить, отменив решение о вашем сочетании с Карлом. К тому же рисунки, сохранённые в сундуке на чердаке, сказали о многом. Ваш отец никогда бы не смог предать друга. То, что он жил в этом поместье и владел им, ни о чём не говорит. Оно досталось ему в дар от его величества. Как известно, королю нельзя отказывать. Я понимаю вашего отца.
— Да, стены этого замка давили на него. Он признался мне в этом. Жизнь в нём не принесла ему счастья. Мне тоже. Вы не поверите — совсем недавно я поняла, что не хочу возвращаться туда. С ним связаны мои не самые лучшие воспоминания. — Наташа замолчала, вздохнув. — А вот герр Штольц, прислуга… К ним я бы вернулась.
— Всё так печально, — согласилась графиня. — Ваша сестра… Кто бы мог подумать… — Шептала она обескуражено. — Её компаньонка — Хенрике — без сомнения замешана во всём этом и ей удалось отвертеться… Верю, что кара Господня настигнет её, как настигла Вилли Хартмана. Такие злодеяния не должны оставаться безнаказанными.
