Сбоку по борту верхом на коне просматривалась крупная мужская фигура. Руди. Он дремал, опустив голову на грудь, расслабленно покачиваясь в такт движениям лошади. Раздавшийся всхрап и тихий стон, спящего под ворохом шкур Корбла, напомнили, что такие поездки давались ему тяжело. Хотя, трясло не сильно. Открытая, ровная местность до самого Нёрдлингена и сравнительно твёрдая глинистая почва в этой части Швабии делали просёлочные дороги в течение большей части года вполне удобными для движения.
Не большой любитель проводить много времени в седле, герр Уц после каждой такой поездки на ярмарку, долго отходил, маясь болями в искривлённых костях. Но пропустить оптовую распродажу нужного и порой редкого товара, сэкономив на этом, было выше его сил. Что боль? Она утихнет. А вот купленное льняное сукно, шерсть, изделия из металла, зерно пополнят склады и закрома поместья, а на сэкономленные деньги можно прикупить другого, не менее нужного, товара.
— Руди, — тихонько позвала Наташа, не желая будить Гоблина и не особо рассчитывая, что её услышат.
— Да, хозяйка, — так же тихо отозвался он, не подняв головы и не открыв глаз.
— Иди сюда, поспи. Здесь места всем хватит.
В ответ лишь качнул головой, отказываясь. Девушка, вздохнув, нырнула в нутро повозки. Она переживала за кузнеца и Фиону. Так хотелось, чтобы эти двое соединили свои судьбы. Видела, что Руди покорил сердце ведуньи, но взаимности с его стороны не замечала. Старалась при любом удобном случае оставить их наедине или ненавязчиво похвалить Рыжую, подчеркнув её достоинства. Бесполезно. Иногда между ними вспыхивала незлобивая шутливая перебранка и тогда казалось, что между ними что-то есть, но всё быстро сходило на нет, возвращая их отношения в прежнее спокойное русло. Чаще всего такое случалось на занятиях обучению грамоте, где высокий крепкий кузнец со стилосом, кажущимся соломинкой в его руке, выглядел нелепо.
Рекомендованный Хельгой сосед-писарь исправно приходил четыре раза в неделю сразу после обеда и пфальцграфиня, задумавшая сделать из своих друзей грамотных граждан, строго следила за их посещаемостью. Терпеливо постигала азы средневековой письменности и чтения, делая успехи и постепенно избавляясь от акцента.
Комфортнее всех за «партой» чувствовал себя Гензель. Незамутнённый ничем детский разум легко впитывал новые знания.
Фиона к учёбе отнеслась ответственно, поскольку понимала, что умение считать и читать ей не повредит. К тому же ей доставляло удовольствие лишний раз побыть рядом с Рыжим и поддеть его незлобивой шуткой, получив щекотный щипок в бок.
Руди ходил на занятия в угоду хозяйке, поскольку на его удивлённое: «Мне это зачем?», получил от неё строгий взор и предупредительно-угрожающий шёпот: «Попробуй не приди». Его руки, неуверенно держащие стилос и церу, соскучились по истинно мужскому делу. Проезжая мимо кузниц, изобилующих на городских окраинах, он жадно принюхивался к ветру, приносящему запах окалины, прислушивался к раздающимся стукам молота о наковальню, с пренебрежительным интересом дотошно рассматривал кованые изделия, сваленные под навесом на заднем дворе таверны, сосредоточенно роясь в ящике с накладными и навесными замками, цокая языком и качая головой.
Большую часть времени Рыжий проводил за спиной пфальцграфини, охраняя её, и тогда она могла, не оглядываясь, ходить везде, зная, что её жизнь находится в надёжных руках. На территории таверны ей ничто не грозило, а вот по дороге от ворот отеля до дома графини могло произойти всякое, учитывая, что возвращаться приходилось в сумерках. Движение на набережной с наступлением ночи вопреки ожиданию оживлялось. Снующие безмолвные сгорбленные тени, напоминающие призраков, гремя тачками, испарялись в весеннем тумане, наплывающем с реки. Бродячие собаки, принюхиваясь, пробегали мимо, изредка глухо рыкнув вслед проскочившему возмутителю спокойствия.
Ранним утром обоз выкатился на прямую дорогу, ведущую к Нёрдлингену.
Корбл, щурясь, всматривался в невысокие постройки маленького городка, раскинувшегося на равнине. Оптовая ярмарка, одна из крупнейших в графстве, куда съезжались в основном купцы и иноземные торговцы, находящиеся под особым покровительством короля, изобиловала разнообразием товара, пользующимся большим спросом. Здесь заключались договора по его закупке.
Вся базарная площадь была запружена подводами и телегами. Шум толпы, смех, шутки, брань, крики зазывал — всё слилось в многоголосый праздник. Слышалась иностранная речь. Наташа прислушалась, выделяя итальянские певучие слова, французский прононс, раскатистые и грубоватые английские звуки.
Здесь всё было поделено на зоны торговли идентичным товаром, давая возможность выбрать нужное по качеству и цене.
Девушка следовала за Гоблином, доверившись ему, не раз здесь бывавшему.
— Где твой кошель? — обернулся он, указывая взором на хорошо одетого мужчину, растерянно озиравшегося и хлопавшего по своим бокам.
— Понятно. Прощай, золото! — Пфальцграфиня коснулась небольшого мешочка на своём поясе под накидкой. Часть денег носил Руди во внутреннем кармане кафтана, который она лично пришила ему. Обернувшись, убедилась, что у кузнеца всё в порядке.
Герр Уц качал большой головой:
— Как всегда, будет знатный улов. Разини и простаки никогда не переведутся. Давай-ка, зайдём сюда, — кивнул на крытую будку с охранником у входа, откидывая тяжёлый полог. — Эти пусть тут подождут.
Пропустили выходящего мужчину с деревянной коробкой в руках.
Внутри палатка оказалась просторнее, чем выглядела снаружи. Через отверстие под потолком пробивался дневной свет, бликуя на полированной поверхности низких прямоугольных ящичков, стоящих на высоком узком столе. Пожилой продавец и юноша лет шестнадцати с ожиданием уставились на вошедших.
— Что желают господа? Серебро, золото? Для красивой госпожи или… — Чернявый заросший владелец заискивающе заглядывал в лица посетителей.
«Ювелирная лавка», — догадалась Наташа, вопросительно глянув на Гоблина.
— Покажи-ка кольца серебряные, — облокотился тот на скрипнувший «прилавок». — Женские.
— Всё покажу, что есть. Не понравится имеющееся, скажете, что хотите, изготовим в кратчайшие сроки, доставим, куда пожелаете… — нескончаемый поток красноречия сопровождался открыванием коробов.
Девушка, не совсем понимая цель визита, ждала развития событий, неподдельно интересуясь серебряными изделиями, аккуратно размещёнными в ячейках ювелирного лотка. Пока Корбл, наклонившись над одним из них, рассматривал массивные чернёные — от серебристо-серых до чёрно-бархатных тонов — кольца с камнями, она изучала содержимое другого, заполненного тонкими колечками с мелким жемчугом и цветными камешками, а то вовсе без них, пропуская мимо ушей навязчивое гудение продавца.
Задержала взор на лёгком изящном колечке с квадратной вставкой из оникса, тут же слыша нахваливание:
— Чудесный выбор, красивая госпожа! Колечко так и просится на ваш пальчик! — Не заметила. Как оно уже красовалось на её руке. — Причудливый объёмный узор плавно переходит в гладкую, узкую шинку. Благодаря этому, украшение так удобно сидит на пальчике, что его и не чувствуешь. Верно? — Заглядывал в её глаза. — Несмотря на крохотность, оно весьма заметное, и так вам подходит.
