Мне вдруг стало смешно – прикид огородного пугала и такой дорогой маникюр!
– Плохо маскируешься, – я кивнула на Викины ногти. – Я уж не говорю про фирменные духи…
Виктория возмущенно засопела, покрутила дорогостоящим пальцем у виска и как-то излишне торопливо протараторила:
– Ничего я не маскируюсь, что ты выдумываешь чепуху всякую…
– Послушай, – я сдалась и начала расспрашивать: – Все это выглядит крайне странно… Ты уж, пожалуйста, знай, что бы ни произошло – я на твоей стороне. Похоже, нам нужно кое в чем с тобой объясниться. Давай я начну первая…
– И не надейся! – возмущенно повысила голос Виктория. – Ты рассказывай что хочешь, я же ничего объяснять не намерена! Не согласна – можешь меня высадить!
Я едва удержалась от соблазна действительно высадить эту истеричку. Она на меня еще и кричит! Ладно, пусть это останется на ее совести.
– Как хочешь. А я все-таки тебе кое в чем признаюсь. Я не слишком-то рада тебя видеть, – все равно рано или поздно мне пришлось бы начать оправдываться. – Я собиралась тебе звонить, чтобы отложить нашу встречу. Не скрою, намеревалась сказать, что жутко простужена и не выхожу из дому, – я специально говорила очень сухо. – Что мне теперь – тебе врать, спрашивается?
– А зачем? – Виктория даже успокоилась от удивления. – Зачем что-то врать?
– Как зачем? – я все-таки выдала свое возмущение. – Ты что, не помнишь? Я же тексты для тебя еще вчера должна была дописать! Вот и выкручиваюсь теперь…
Надобно пояснить, что еще вчера я должна была сдать Вике – а точнее, Виктории Силенской, именитой бизнес-леди и депутату горсовета – цикл заметок о светлом будущем нашего города, обеспеченном ее мудрым руководством. Я в светлость этого будущего и уж тем более в мудрость руководства откровенно не верила, потому работа стопорилась. Не вырасти мы с Силенской в одном дворе и не продружи все детство, я бы сухо извинилась, отмахнулась, мол, знать ничего не знаю, заполняйте свои блоги в соцсетях сами, не буду я вам ничего писать – не получается… Но, увы, Вика была Викой, и ее заказ надлежало выполнить. Хотя бы для того, чтобы моя мама, произнося в беседе с Викиными родителями «Катя теперь не только журналист, но и копирайтер», могла не краснеть и не пожимать недоуменно плечами. Уж в чем, в чем, а в том, что любой мой промах Силенская, как всегда, обязательно подвергнет осмеянию со всеми нашими общими знакомыми, я не сомневалась.
– А… тексты, – Вика делано улыбнулась. Похоже, Силенская пришла в себя, по крайней мере лицом ее овладела обычная маска примадонны. – А ты скажи мне, будто ты их уже написала и хочешь показать…
– Но мне показывать еще нечего…
– Вот увидишь, едва ты заикнешься о работе, я тут же скажусь простуженной и сообщу, что не выхожу из дому. – Вика заученным движением свела брови в знак огорчения. – Это я о своей работе, разумеется. Ты же понимаешь, что твои заметки ну никак не являются у нас делом первоочередной важности? – Обижала людей Виктория всегда походя, никогда этого не замечая. И тут же продолжала говорить о себе. – Не до статьи мне сейчас, Катенька…
– А что случилось?! – Проглотив обиду, я даже выключила радио, предвкушая услышать наконец подробности происшедшего.
– Неважно! Знай просто, что не буду я с тебя никакие тексты сегодня требовать по причине моего плохого самочувствия.
– Оно-то, конечно, хорошо, – я как-то совсем за всеми этими страстями растерялась, – но я же не поверю в твою болезнь. Я ведь тебя сегодня уже видела!
– Разве?! – Виктория многозначительно заглянула мне в лицо. – Ты меня видела? Нет, не видела ты меня сегодня, Катенька… Не видела! Только по телефону слышала, в районе восьми утра. Я тебе звонила сообщить, что приболела и обсуждение текстов переношу на завтра. О’кей?
Воцарилось напряженное молчание. Я мужественно проявляла высочайший уровень корректности, не задавая вопросов. Подруга демонстрировала наклонности изощреннейшей садистки, так ничего и не рассказывая.
После мучительных раздумий я решила сделать себе маленький подарок и все-таки начала язвить:
– Тебя куда везти-то? Домой или на работу? – Виктория являлась совладелицей одного из крупнейших агентств недвижимости нашего города, и было бы здорово запечатлеть ее в офисе в наряде огородного пугала.
– Не издевайся! И так жить не хочется!
Нет, ну что я ей такого сделала! Интригует, прям как специально…
– М-да… А вообще забавно! – Как говорится, язык мой – враг мой, и я таки не удержалась: – Я тут пишу статьи о высочайшем моральном облике депутата Силенской, а она в столь авангардном виде по трассе вышивает! А если бы не я тебя подобрала? Представляешь, какая бы шумиха поднялась?!
Вика обреченно вздохнула и, не скрывая досады, процедила сквозь зубы:
– Меня, между прочим, мог бы подобрать и кто-то незнакомый! Не повезло! Ладно, ладно. Очень ценю твое молчание… Ценю отсутствие шумихи… Ну хочешь, назови конкретную сумму, в которую мне это должно вылиться.
Тут я, конечно, обиделась окончательно.
– Прости, – спохватилась Силенская, – у меня была тяжелая ночь. – Тут она глянула на меня и внезапно расхохоталась: – Это ж надо, как тебя от любопытства трясет! Мы триста лет с тобой знаем друг друга, а я все никак не привыкну, что ты совершенно не умеешь сдерживать эмоции… – Мое поведение Вика расценила, как всегда, неверно, но, кажется, в данном случае это пошло во благо. Напомнив сама себе о нашей давней дружбе, она решила изменить позицию: – Придется объясниться все-таки. Боюсь, от неутоленной жажды познаний ты можешь наделать глупостей. Характер у тебя такой. С детства.
– Получше, чем у некоторых, – позволила себе все же огрызнуться я, но тут же испугалась, что Вика ничего не расскажет, и добавила: – Извини. Просто не люблю, когда ты делаешь одолжения. Ты ведь могла не заказывать тексты, если они не были нужны…
– Да забудь ты про свои никчемные тексты! – Виктория отмахнулась и вдруг перешла на заговорщический шепот: – Я, наверное, и вправду кое-что тебе расскажу. Поднимемся ко мне на минуточку. Раз уж я перед тобой засветилась, то глупо твой потенциал на пользу дела не использовать, так?
Меня подобная корысть слегка покоробила, но возражать я не стала.
– Здесь лучше сверни в подворотню, – скомандовала подруга у своего дома и тут же подлила масла в огонь резким восклицанием: – Кто так паркуется? Не умеешь водить сама – найми водителя! Пойдем, мне не терпится с тобой поделиться.
– Лучше б ты делилась чем-то более дорогостоящим, чем очередными неприятностями, – буркнула я себе под нос.
Виктория чуть задержалась в поисках нужного ключа, и мы вошли в подъезд со двора, стараясь просочиться к лифту, не привлекая внимания восседающего у главного входа консьержа.
Не перестаю восхищаться этим домом, построенным еще в позапрошлом веке. Будучи прекрасно отреставрированным, особняк великолепно выглядел и сейчас. Четырехэтажный двухподъездный, он повидал на своем веку многое. Конечно же, подъездный колодец, окаймленный белой вьющейся лестницей, испохабили в советские времена установкой зарешеченной шахты лифта. Стеклянный купол крыши, разумеется, выкрасили по-больничному белой матовой краской. Напрочь разрушили стиль бронированными дверьми… Но общий дух испортить не удалось. В свое время я увлекалась историей нашего города и раскопала об этом доме массу интересного. Его владелец, разорившись во время экономического кризиса 1900-х годов, был настолько потрясен, что покончил с собой. Причем не из-за денег, а потому что подвел своих акционеров и не мог смотреть им в глаза.
