Он склонился над самым моим ухом, и я поняла, что этот человек совершенно пьян. Интересно, как он собирался «работать» в таком состоянии? Хотя, возможно, он просто хорошо изображал опьянение, дабы усыпить мою бдительность.
– Почему же не ходить? – удивилась я.
– Не ходите, и все! Вы пытаетесь спастись от одиночества? Собственно, как и все здесь, – оставаться одной больше невыносимо, а от шушеры из ближайшего окружения тянет блевать. Надеетесь здесь подцепить кого-нибудь поприличней и побогаче. Все-таки элитный клуб! Так ведь? – ничуть не смутившись моим молчанием, продолжал лже-Алексей, заплетаясь в изложении собственных мыслей: – «Продам дорого собственное одиночество!» – шутите вы сейчас, подразумевая, что продаетесь сами. Но это пока. Покуда вы молоды и в силах. Позже станете говорить иначе: «Приплачу забравшему мое одиночество».
– Думаете, у меня настолько мало шансов устроить свою личную жизнь еще в молодости? – я решила поиграть в оскорбленное самолюбие.
– Здесь – ни одного. Вы, видно, еще не поняли. Эти люди, – тяжело дыша, он обвел пульсирующими в такт дыханию зрачками присутствующих в зале, – не ищут спасения от одиночества. Они кичатся им! Если эта проблема исчезнет, им нечего будет обсуждать, не за что будет себя жалеть. Они приходят сюда, дабы купить ощущение, будто у них все в порядке, все, как и у остальных, в норме. Никто из них ни за что не станет менять свою жизнь. Ведь это же так удобно – жить для себя и во имя себя…
Похоже, наш Санька был великолепным актером. А может, именно сегодня у него что-то случилось и он нарушил обычные правила.
– Скажите, вас кто-то обидел? – мне по-настоящему стало его жаль.
– Обидел?! – свирепо прорычал собеседник, но потом вдруг разом сник и, жалко махнув рукой, проворчал: – Никто меня не обидел. Кому я здесь нужен, чтоб меня обижать?
– Мне. – В конце концов, я даже не врала. – Знаете, я сейчас поняла, что пришла сюда именно ради вас.
Я старалась говорить как можно романтичнее. Лже-Алексей с интересом прищурился.
– Да? Когда же ты успела это понять? – Он самодовольно хмыкнул. – Хотя почему нет? Ну так, может, это… ну его, этот клуб, на фиг? Может, рванем куда-то прочь? В смысле, – он встал и галантно склонил голову, – мадам, не желаете ли посмотреть скромное жилище одинокого рок-н-ролльщика?
– Желаю, – покорно ответила я и, больше придерживая самого лже-Алексея, чем опираясь на его локоть, направилась к выходу.
Как только мы ушли, зал разразился аплодисментами – начиналась шоу-программа.
– Ну вот, так и не посмотрю, как девочки танцуют, – расстроилась я.
– Не плачь, крошка, я все тебе перескажу! Туфта туфтой! – категорично заявил лже-Алексей, потом оглянулся, убеждаясь, что в холле никого нет, и вдруг вжал меня в стену и впился в губы отвратительным пьяным поцелуем.
Ну уж нет, так мы не договаривались! Я вцепилась обеими руками в его бороду и поджала ноги, пытаясь опрокинуть противника на пол. Прием удался. Лже-Алексей взвыл и упал на колени.
«Вот это номер, – меня вдруг осенило, – борода-то настоящая!»
– Ты че, с ума сошла?! – лже-или не лже-Алексей почти протрезвел и теперь, обхватив мое лицо, пристально смотрел мне в глаза: – Ну один поцелуйчик на дорожку, а?
Я уже совсем ничего не понимала. В этот момент до ужаса знакомый гнусавый голос прошипел:
– Убери от нее руки!
Ошибки быть не могло – за спиной Алексея стоял настоящий Санька. Я сразу узнала лицо с записи. И как только я могла обознаться? Санька развернул Алексея за плечо и со всей силы ударил его по лицу. Алексей почему-то приоткрыл рот и беззвучно осел на пол. Я набрала полную грудь воздуха, дабы завизжать.
– Ни звука, Кроль обожравшийся! – холодный металл ножа коснулся моей щеки. – Сейчас мы с тобой, милочка, спокойно проследуем в уборную. Там уж точно нам никто не помешает. Одно лишнее движение – и ты труп. Поняла?!
Я кивнула. Ноги вдруг сделались ватными, каблуки – шаткими, а платье – слишком узким и неудобным. Страстно хотелось заорать или, на худой конец, зареветь. Но Санька подобного моего поведения наверняка бы не одобрил. Я злорадно подумала, что Жорик и Виктория теперь до конца жизни не смогут себе простить моей смерти. Потом вспомнила маму с сестрицей и решила быть гуманисткой.
– Не переживайте, – вежливо обратилась я к преступнику и послушно развернулась в сторону туалетной комнаты, – я не могу позволить вам себя убить, поэтому сопротивляться не буду.
Санька мое обращение проигнорировал. Подталкиваемая в спину, через несколько секунд я оказалась в противоположной стороне холла. Увы, ничьего внимания мои передвижения не привлекли.
– А как же традиционное шампанское? – попыталась пошутить я.
– Заткнись! – Санька впихнул меня в туалетную комнату и закрыл щеколду изнутри. – Снимай побрякушки!
Мне стало дико жалко Викиных украшений и Жорикиных идей. Это ж надо, столько говорили, столько готовились – и вот так все рухнуло… «Так, Жорик со своим другом-опером наверняка следят за происходящим. Они обязаны быть где-то здесь. Еще секунда – и они придут мне на помощь», – старательно успокаивала я себя.
– Послушай, ты же не думаешь, что я одна сюда пришла? Как только мои друзья увидят, что я не вышла из клуба, они поднимут панику, – несмотря на уверенный тон, я все же подчинилась преступнику и, протянув ему серьги, принялась расстегивать колье.
– Разогналась! – беззубо оскалился Санька. Я подумала, что по этой улыбке я бы в любом случае распознала в нем уголовника. Наверное, остальным своим жертвам он улыбался, не открывая рта. – Они будут ожидать нашего появления на даче до посинения. Короче, давай быстрее! Колечко давай. Все наличные выкладывай, телефон и часы.
– Часы мои! – возмутилась я. – Мне их отец купил!
– Чего? – не понял Санька и проделал какое-то загадочное па лезвием ножа прямо перед моим носом. Я зажмурилась и послушно сняла часы.
– Наличных нет. – Я протянула вору сумочку.
Он бросил в нее все отобранное у меня и засунул сумочку за ремень у себя за спиной. Скрытая полами пиджака, драгоценная сумочка оставалась невидимой для глаз окружающих.
Позднее, прокручивая в памяти эти минуты, я понимала, что так и не успела всерьез испугаться. И по-настоящему расстроиться тоже не успела. Даже толком не поняла, что, собственно, происходит.
– Играть они с Саньком вздумали! Я сам мастак носы утирать! – ухмыльнулся преступник, после чего достал из внутреннего кармана пиджака скотч и угрожающе глянул на меня. – Только пикни, сразу прирежу. Чтоб, когда я уйду, не вздумала рыпаться и тихо сидела! Поняла?!
Я опять кивнула. Препротивнейшее, знаете ли, ощущение, когда тебя обматывают скотчем… Нет, ну руки к трубе привязать, подальше от двери, – это понятно, это чтоб не стучала. И даже с рациональностью заклеивания рта я была согласна. Но ноги-то зачем! В общем, это были пренеприятнейшие минуты моей жизни. Хотя нет, момент, когда бледная и перепуганная Виктория отдирала от меня этот самый скотч, был еще более неприятным. Наступил он сразу после того, как преступник отворил дверь уборной. Жорик, Виктория, Клюшка и еще какие-то незнакомые люди стояли на пороге и радостно приветствовали его.
