– Расскажи! – не отставала Дарья.
– Нет, солнышко, я сегодня слишком устала, дабы говорить о работе!
– Солнышко? – Дарья всегда чутко реагировала на фальшь. – Раньше ты меня так не называла! Прям как чужая. Один тип меня вчера тоже все «солнышко» и «заинька» называл. Я ему говорю: «Что это вы со мной так сюсюкаетесь?» А он: «Я просто не привык общаться с маленькими. Называю, как принято». Но ведь я же уже не маленькая?!
– Какой еще «тип»?! Кто называет?! Почему называет?! – в один голос заверещали мы с вернувшейся Викторией.
– Так и знала, что тебе про него лучше не рассказывать. – Дарья глянула на побледневшую мать и развела руками. – Ну что ты будешь делать? – это она уже мне. – Стоит в моей жизни хоть чему-то произойти, как она вся покрывается пятнами от ужаса. Слабая нервная организация!
Виктория мельком глянула в зеркало, успокоилась, не обнаружив никаких пятен, и начала допрос:
– Так, барышня! Вы мне тут морали не читайте и глазки не закатывайте. Радоваться надо, что хоть кто-то за вас переживает и хоть кому-то есть до вас дело. Рассказывай! Сколько раз я тебе говорила не общаться с посторонними?
В глазах Дашки мелькнул испуг. Из кокетливой и наигранно взрослой барышни девочка моментально превратилась в маленького виноватого напуганного зверька…
– Я не подумала, – обратилась она к матери. – Мам, я правда не подумала… Я мусор выносила, тут подошел этот тип. Я думала, сосед. Спрашивал, как наши дела. Он так говорил, что я решила, он твой друг. Я, собственно, только всякое вежливое «хорошо», «спасибо», «нормально» и успела сказать, а потом Татьяна его из окна увидела и стала мне кричать, чтобы я домой шла. Я и пошла. Я только сейчас подумала… А ведь правда, почему он вдруг стал спрашивать, как там мама и что мы делаем в праздники?
– Как он выглядел? – Виктория выхватила у меня мобилку, явно собираясь кому-то звонить.
– Ну… Такой взрослый… Высокий… С большим ярко-зеленым зонтом… С усиками. И еще в очках, по-моему солнечных…
Столь несуразный вид незнакомца нас с Викторией абсолютно не порадовал.
– Странная манера одеваться, не правда ли? В солнечных очках и с зонтом в феврале… Известный прием, чтобы отвлечь от собственной внешности внимание, – взять с собой какую-нибудь яркую, нелепую вещь, которая одна и запомнится собеседникам… Излишне осторожно для добропорядочного соседа, – озвучила наши общие мысли я. – Ты позвонишь в полицию?
– Господи, даже не знаю, куда звонить… Охране – нельзя. Да и в полицию тоже… Если это тот же тип, что сегодня напал на меня… – Вика отложила телефон и нехорошо прищурилась. – Сотру в порошок!
– Мам, я сильно тебя подвела? – Дарья моментально стала шелковой и сидела теперь на краешке стула, выпрямив спинку и положив ладошки на колени.
– Пока не знаю. – Вика таки попыталась как-то рационализировать происходящее. – Даша, сейчас ты нам подробно, очень подробно расскажешь все об этом странном типе. Во сколько он подошел, что говорил, кто его видел…
Дарья восприняла столь серьезный тон матери по-своему и пришла вдруг в состояние крайнего душевного расстройства.
– Я не хотела, я не знала, я не специально, – тихо бормотала она, глядя прямо перед собой с выражением великомученицы. По щекам девочки текли крупные слезы.
– Прекрати реветь! Я не ругаю тебя. – Вика и сама была близка к истерике. – Я просто хочу знать!
Виктория перешла на крик, и я четко поняла, что пора вмешиваться.
– Вика, – быстро начала шептать я, отведя подругу в сторону, – не травмируй ребенка. Ничего опасного, в конце концов, еще не произошло. Пусть успокоится, потом все выясним.
Силенская-старшая, как ни странно, меня послушалась.
– Опоздаешь, иди собираться в гимназию. Татьяна обрадуется, если к ее приходу ты будешь уже готова. – Вика еще секунду попыталась быть строгой, потом не выдержала, притянула дочь к себе и срывающимся голосом зашептала: – Умоляю, будь осторожна…
Даша послушно кивнула. Вика еще раз поцеловала дочь, за что услышала ворчливое «Не нужны мне твои слюнявые чмоки…», и выпроводила Дашку из комнаты.
Кофе давно остыл. Впрочем, желание засыпать у меня напрочь исчезло.
– Рассказывай теперь ты! Я не Даша и фразу «напал на меня» услышала отчетливо, так что теперь не отвертишься, – требовательно обратилась я к Виктории. – О типе с зонтиком поговорим позже, когда я буду уже обладать равным с тобой объемом информации. – Мысли о том, что все в этой жизни праздно, скучно и серо, почему-то улетучились из моей головы. – Вика, да что с тобой? Сосредоточься! Сейчас мы это дело вмиг раскрутим и все решим!
Викторию моя тирада должным азартом и оптимизмом не заразила. Задумчиво прищурившись, она неотрывно глядела на угол журнального стола и сосредоточенно грызла при этом колпачок автоматически прихваченной с тумбочки ручки.
Мое воображение тут же представило, как страницы небрежно валяющегося на столе дамского журнала вспыхивают огнем под Викиным взглядом. Я немедленно хватаю накидку с кресла и принимаюсь лупить ею по пламени, опрокидывая при этом чашки и кофейник, а также переворачивая стоящую здесь же на столе початую бутылку коньяка. Спиртное возгорается… Огонь впивается смертоносным поцелуем в якобы кожаную обивку мягкого уголка, высасывает ее всю, оставляя на креслах несчастное морщинистое нечто… Кругом полыхает пламя и царит переполох, и лишь Виктория Силенская не поддается общей суматохе. Не меняя позы и не отрывая прищуренного взгляда от дотлевающей кучки углей, оставшейся от журнального столика, Вика напряженно думает о чем-то своем. Челюсть ее при этом ни на секунду не прекращает нервно дергаться. Виктория все грызет и грызет уже истекающую чернилами авторучку, пытаясь изжевать ее в пыль…
– Эй, ты меня вообще слушаешь? – Вика давно уже покончила с театральной паузой и теперь рассказывала что-то, расхаживая вдоль огромного, зашторенного темными гардинами окна.
– Да, да, конечно, – усилием воли я прогнала «пожарное» наваждение, еще раз отметила, что мне не мешало бы все-таки выспаться, и наигранно бодро улыбнулась. – Очень внимательно тебя слушаю!
– Так чего ж не отвечаешь? Я спрашиваю, ты со мной согласна?
– Ну… Безусловно да, только в чем именно, не припомню… – откровенно врать не хотелось.
– Господи! О чем ты опять думаешь?
– О пожаре, – честно призналась я. – Мне привиделось, будто вокруг тебя все горит.
На этот раз во взгляде Виктории сквозило откровенное восхищение.
– Послушай! Похоже, у тебя и в правду открылся дар ясновидения… Пожалуйста, рассказывай мне о каждом, слышишь, о каждом твоем таком видении, хорошо?
Вика как-то уж слишком заботливо подлила мне еще кофе.
– Где здесь ясновидение? Ты объяснишь мне что-нибудь, в конце-то концов?! – Я начинала злиться.
– Как же я объясню, если ты не слушаешь? Я тут тебе такой слезно-пафосный монолог выдала! Душу, можно сказать, открыла. А ты за своим, точнее, за моим пожаром все прослушала.
