– Кстати, еще один твой промах, – тоном школьного учителя остановил меня опер. – Зачем ты рассказала нам про чердак? По-моему, ты единственный человек среди знакомых Силенской, который знает об этом варианте прохода в подъезд Виктории. Это сразу утвердило меня в своих подозрениях.
– Не единственный! – воскликнула я. – Об этом чердаке еще Шурка знает. Я ему рассказывала когда-то. Он же розу тоже в окно подбрасывал, а в подъезд через чердак проник. Только он это делал с самыми чистыми намерениями, а вышло, что вы все его стали подозревать…
– Кстати, вот еще твоя ошибка, – не дал мне продолжить опер, – ты вначале назвала сумму, равную стоимости форда. А потом, когда я сказал тебе, что цена вопроса слишком мала, ты свои шантажистские аппетиты резко увеличила. Зачем? Назвалась мелким спекулянтом, так и не скачи никуда, навлекая на себя подозрения!
– Все верно, – вынуждена была признать я. – Можно сказать, ради форда я на это преступление и решилась! Окончательно согласилась с подбивающим меня поиграть в шантажиста своим внутренним голосом, когда узнала, что форд продан, но его еще можно перекупить. – Я тяжело вздохнула. – До сих пор не могу смириться с тем, что этот автомобиль будет жить в чужих руках! Ты просто не представляешь, какая это классная машина!
– Представляю, – ответил Жорик.
– Неважно, – почему-то мне вдруг стало очень нужно выговориться. «Возможно, опер и не поймет меня, и не поверит мне, но я, по крайней мере, хотя бы попробую объясниться», – думала я. – На чем я остановилась? А, вспомнила. Я отправила Виктории письмо с фото и подбросила их распечатки. И тут объявился ты. Ты нарушил все мои планы. Мало того что я вынуждена была делать вид, что и вправду ищу шантажиста, так еще и надо было умудряться заметать следы и не дать тебе его – то есть меня – поймать. Кроме того, тут выяснилось, что у Шурика есть зеленый зонт, то есть появилось подозрение, что мой второй муж почему-то преследует Викторию… Другими словами, расследовать весь этот маразм мне теперь надо было по-настоящему, но как-то так, чтобы не выйти на саму себя. Я чуть с ума не сошла! Вернее, наверное, и сошла в какой-то момент.
– Зато мы с тобой поймали Саньку! – гордо выпалил Жорик, явно стараясь меня подбодрить.
– Да, это мы молодцы. А еще помогли Шурику с Викой объясниться без эксцессов.
– Почти без оных, – многозначительно улыбнулся опер. – Совсем без эксцессов все прошло бы, дай ты людям спокойно поговорить наедине.
– Ты тоже считаешь меня в этом виноватой? – удивилась я. – Виктория уже собиралась стрелять, когда я выпрыгнула из шкафа!
– Не думаю, что она выстрелила бы.
Я вспомнила картинку, подкинутую мне воображением.
– Поверь, выстрелила бы. Вы все можете мне не верить, но я-то знаю… По сути, я спасла Шурику жизнь. Кстати, считаю, что этим искупила свою вину перед Викторией. Тем, что Саньку поймала и Шурика спасла. Меня даже совесть уже не мучает, не то что раньше. Знаешь, как я страдала, когда Вика, считая, что любимый Александр предал ее, говорила мне: «Эх, Катюша, ты одна мне осталась верна!» Знаешь, как было тяжело это слышать?
– Вот я и поражаюсь, как ты, вроде человек с принципами, с внутренним стержнем, и вдруг, даже осознав, что Виктория не просто какая-то там богатая стерва, а ранимый и несчастный человек, решилась продолжать шантаж.
– Это была как бы и я и не я одновременно. Игра – это всегда интересно. А мы с тобой играли в кошки-мышки, как ни крути. Точнее, мне уже, наверное, не было интересно, я просто честно отрабатывала подкинутую ситуацию. Это как обязанность перед жизнью: использовать каждый шанс, оной предоставленный.
– Даже если это кому-то во вред?
– Теперь уже нет. Но раньше я об этом не думала. Кроме того, когда я убедилась наконец, что у Шурика с Викой все серьезно, я почему-то в первый момент жутко обиделась.
– Неудивительно.
– Удивительно. Мы уже очень много лет просто друзья с Шуркой. Не знаю, что на меня нашло. Стало очень грустно, что Шурик ничего не рассказывал мне о своем новом романе. Мне-то казалось, что мы абсолютно откровенны друг с другом. Я подумала: «Что ж, он видит во мне постороннего человека. Значит, таковым и буду. Раз уж мне выпала роль злодея, надо доиграть ее до конца, невзирая на близкие отношения с жертвами. Тем паче мой долг – отвести от Шурика подозрения». В общем, я разозлилась. Так родилось второе письмо шантажиста и публикация на портале газеты и в самой газете. С одной стороны, я пыталась обелить Шурика: письмо было написано от лица женщины, и это ваша вина, что вы всячески не захотели это видеть. С другой – получала солидный гонорар за потраченные на тебя, Викторию и Шурика нервы.
– А как технически ты прокрутила этот номер с публикацией?
– Опять же простое стечение обстоятельств. Когда ты бесновался в офисе Клюшки, я какое-то время играла на твоей стороне и даже попыталась сохранить для тебя какие-то бумаги со стола Леры. Потом устыдилась, вернула Клюшке документы, но одна мелочь по случайности осталась у меня в сумке. Это оказался старый блокнот Николая. Там были логин и пароль от админки портала его отца. Я и сама когда-то работала в газете, поэтому запланировать публикацию труда не составило. О том, что бумажная версия будет просто скопирована с портала, я знала заранее. У них в редакции, конечно, полный хаос, но хаос этот многолетний и, скорее, уже трансформировавшийся в традицию. Так Виктория была окончательно морально сломана. Кроме того, она сама усердно помогала мне, накручивая себя и твердя, что ей проще заплатить… Оставалось только забрать деньги. Лучшего места, чем наша стройка, я придумать не могла.
– Кстати, замысел, тоже бросающий на тебя тень, – продолжал вставлять шпильки Жорик. – Ты снова попадаешь в круг основных подозреваемых. «Если преступник хорошо знает эту стройку, значит, он наверняка живет или жил где-то поблизости», – рассуждал я. Если бы я взялся проверить, кто из знавших о визите Виктории в клуб Клюшки хорошо ориентируется в этом районе, я бы снова неминуемо вышел на тебя.
– Ты проверил?
– Было незачем. Я и так располагал массой свидетельств, указывающих на твою возможную причастность. Я до последнего момента не мог понять, как ты собираешься забрать деньги.
– Все просто, я напоила тебя чаем с одним хитрым препаратом. Ощутил класс?
– Я даже подумывал никогда тебе этого не простить. Но тебя, как видишь, Бог покарал. Когда я пришел в себя и увидел тебя с разбитой головой, у меня пропало всякое желание злиться. Хотя в общем ты, конечно, глубоко виновата. Нельзя поить людей снотворным…
– Между прочим, ты еще легко отделался! По плану, я должна была аккуратно разбить тебе, уснувшему, затылок.
– Зачем?
– Ну я ведь злодей! – кокетливо улыбнулась я, потом решила все же объяснить: – Для того чтобы ты подумал, что потерял сознание от удара, и не заподозрил меня. Мне говорили, снотворное это действует внезапно. После пробуждения многие думают, что просто потеряли сознание.
